Антология одного стихотворения. Некрасов Николай Алексеевич

Антология одного стихотворения

Некрасов Николай Алексеевич (1821–1878)

Нередко, даже в обществе литераторов, когда заводятся унылые речи о затухании интереса к поэзии, о скорой и удручающей смене лексики, за которой не угонишься, о смене форм, ритмов и прочего «литературного фуража», случалось прибегать к испытанной и безотказно действующей шутке-тесту. Классика не читается? Устарели хрестоматийные поэты? Ритмика вяловата для нашей нервной эпохи? Экспрессии маловато? Хорошо, давайте разберемся. Буду выдергивать из памяти современников и классиков, не называя имен, а вместе решим — что интересней и современней.

Игра принята, читаются отрывки. И результат почти всегда одинаков: не так уж уныло в прошлом, значит, и на будущее можно глядеть без боязни. Особенно живо звучат в этой выборке такие строки:

...помнишь, тебе особливо

Нравились зубы мои,

Как любовалась ты ими,

Как целовала, любя!

Но и зубами моими

Не удержал я тебя...

Чьи они? Не так уж часто вспоминается, что принадлежат эти стихи малопопулярному ныне поэту... Николаю Алексеевичу Некрасову. Ну конечно, Некрасов — это же вечные стоны о женской доле, о бурлаках, о забитом народе, а тут какой-то игривый живчик, хищник, не сумевший удержать бабенку даже зубами! И притом — тон! Не характерно, кажется, некрасовский тон. Чаще всего в нашем тесте стихи эти приписываются кому-то из современных, оптимистических поэтов, «шестидесятников», а то и авангардистов.

И правда, какого Некрасова мы знаем? Такого чаще всего, каким заучили со школы, по урезанной программе, да и увязли в Грише Добросклонове, в стихотворной журналистике. А ведь и в ней, в хлесткой фельетонности Некрасова, за непролазным буреломом отбушевавших страстей века встречаются такие, к примеру, перлы:

...донесешь... но поплачешь о друге...

Таково уже сердце твое:

Плачешь даже о жирной белуге,

Уплетая под хреном ее!

Читаный-перечитаный, а все же так и не прочитанный толком поэт Некрасов. Взял бы кто на себя труд и средства составить, издать хороший, по-настоящему нетленный том Некрасова — благодарное дело. Живой, сильный, энергичный поэт! Недаром Гумилев считал его своим учителем (а не только Киплинга, как привыкли считать со слов Горького). У него он перенял ритмику, сюжетность, событийную насыщенность стиха.

Кажется, что излишняя назидательность немало вредит стихам Некрасова. Но в лучших своих вещах он непреходящ. И вот этого, «вечного» Некрасова (хотя бы томика!) сегодня ой как недостает. В него вошли бы, конечно, с детства любимые «Зеленый шум», стихи, посвященные русским детям («Мазай», «Топтыгин», «Пчелы» и др.), отрывки из «Кому на Руси жить хорошо», «Мороз красный нос», отрывки из поэмы «Русские женщины», конечно же великие песни и романсы, любовно распеваемые на Руси. И много еще чего, не утратившего своего значения, живого, нередко даже прибавившего со временем, вошло бы в этот томик. Например, некоторые отрывки из стихотворной публицистики сегодня читались бы, обжигая словно только сейчас «жаренными» фактами. В этом Некрасов схож с поздним Маяковским, также до времени подзабытым и ждущим своего издателя. Особенное же место, мне думается, заняли бы стихи о материнской скорби («Орина, мать солдатская» и др.), стихи, посвященные ужасам войны, которой не было и не видится конца на многострадальной земле. Стихи о самом беззащитном, что есть на земле, — о единственно бескорыстной любви. Одно из таких самых болевых и по-настоящему актуальных стихотворений — смыслово и художественно актуальных — мы включили сегодня в нашу антологию. Не грех почаще перечитывать эти скорбно нестареющие строки, посвященные одной из крымских кампаний. Мало ли их, перманентно-кровавых фантазий...

Внимая ужасам войны,

При каждой новой жертве боя

Мне жаль не друга, не жены,

Мне жаль не самого героя...

Увы! утешится жена,

И друга лучший друг забудет;

Но где-то есть душа одна —

Она до гроба помнить будет!

Средь лицемерных наших дел

И всякой пошлости, и прозы

Одни я в мире подсмотрел

Святые, искренние слезы —

То слезы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,

Погибших на кровавой ниве,

Как не поднять плакучей иве

Своих поникнувших ветвей...