Дневник К.Р. 1909 года

Четверг. 5 ноября.

(6 ноября.) И вчера еще не пус­кали в город. Приезжал Роберт. Говорили о выпуске 2-го изд[ания] моего перевода «Гамлета», но пока без английского текста и примечаний. 1-е издание все разошлось. «Стихотворения К.Р.» тоже приходят к концу, осталось от последнего издания экземпляров 100, не более. После повторения «Гамлета» думаю выпустить «Стихотворения К.Р. 1879–1909», т.е. повторить все напечатанные ранее и добавить пьесы, сочиненные уже по напечатании последнего издания.

Пятница. 6 [ноября].

(7 ноября.) Весь день с увлечением занимался подбором всех своих стихотворений за истекающее 30-ле­тие и составлял оглавление. В новом издании хочу отказаться от прежнего подразделения на стихотворения, но­вые стихотворения и третий сборник стихотворений; взамен этого хочу более широко использовать отделы, впервые появившиеся в третьем выпуске, как то: «Весна» и «Лето», «Но­чи», «Осень» и т.п. Включу новый раздел: «На чужбине», куда войдут «В Венеции» и другие вещицы. Все­го отделов предполагаю 17: 1) «У бе­регов», 2) «Библейские песни», 3) «Пес­ни», 4) «Весна», 5) «На чужбине», 6) «Жениху и невесте», 7) «Лето», 8) «Возрожденный Манфред», 9) «Осень», 10) «Севастиан-мученик», 11) «Ночи», 12) «Гекзаметры», 13) «Буд­да», 14) «Зима», 15) «Послания и стихотворения на разные случаи», 16) «В строю» и 17) «Переводы». Еще не решил, в каком порядке будут следовать отделы один за другим. — Приезжала к нам Михен с братом Павлом Мек­ленбургским¹, поселившиеся в Царском.

Суббота. 7 [ноября].

(Михайлов день.) Надумал еще один отдел, 18-й, в будущем издании моих стихотворений за 30-летие — «В альбом», куда войдет до десяти, если не более пьес. Мне ведь нередко случалось писать стихи разным лицам, без особого случая. — В первый раз выпустили меня после двух недель погулять. Любуясь лесом в снежном уборе, начал стихотворение, которое вошло бы в отдел «Зима».

Была у нас у всенощной и потом обедала статс-дама Е.А. Нарышкина (Madame Zizi)².

Вечер провели у Ермолинского. Там были все домашние, пианист Мик­лашевский и певец Кедров. Чтение, игра на фортепиано, пение. Было очень приятно.

Воскрес[енье]. 8 ноября.

Приезжал Гартонг и завтракал у нас. Гулял пешком. Ездили с женой в Царское к Михен, а вечером отправляемся на двое суток в город.

(Павловск. 11 ноября.) Двое суток пробыли с женой в Питере. Приехав туда вечером 8-го, побывал у Павла Егоровича. Он возвратил мне мое исправленное юбилейное стихотворение, не найдя сделать никаких замечаний.

Понедельн[ик]. 9 [ноября].

Опять после двухнедельного перерыва попал на доклады и прием в Гл[авное] управление. В 1-м  часу с Шаховским завтракал у Лейхтенбергских. — В Мраморном принимал сперва главноуправляющего Госуд[ар­ственного] коннозаводства Здановича³, а потом Вахтера, которые передали мне на храм-памятник в память погибших моряков около 20 т. руб­лей, собранных на бегах и скачках различными скаковыми и рысистыми обществами. — Заезжал к Пете Ольденбургскому поздравить с днем рождения. У него и Ольги застал Петюшу. — Вечером слушал пьесу Ходотова «Гос­пожа Пошлость» с Савиной, Давыдовым, Варламовым, молодым Владимировым. Пьеса мне понравилась. Играли отлично.

Вторн[ик]. 10 [ноября].

Утром бумаги. Сидел наверху, в зеленой гостиной для Шлейфера, который лепил мой бюст. Во время сеанса были у меня Роберт, Рауш и Палиголик. — Дочь Роберта Алиса переписала мое юбилейное стихотворение, и оно под девизом «Пойте же, измайловские струны» послано по почте секретарю Досуга Рихтеру.

У нас завтракали Буксгевдены. — Ездил смотреть в Нов[ом] Адмиралтействе место, уступаемое морским министерством под храм-памятник. Перекинем туда через Адмиралтейскую канавку мост, и храм будет на продолжении Английской набережной. — Навестил Петюшу и Милицу. Он показывал мне свои рисунки. Кажется, он придает им большое значение. — Вечером в Павловске начал читать жене и Татиане биографию П.И. Чайковского, написанную его братом Модестом.

Среда. 11 ноября.

(Павловск. 13-го.) Две прогулки по часу. Первая с начальником Виленского училища Адамовичем, которого я очень ценю. Встретил его на вокзале, гулял и привел домой к завтраку. — После ужина читал жене и Татиане и в 10-м часу уехал в город, в баню... Опять...

Четверг. 12 [ноября].

Мигрень промучила меня до вечера. Все утро в Гл[авном] управлении. Обрадовал меня питомец, полочанин Гусев, которого помню вице-унт[ер]- офицером; просится в воспитатели. — В моем институте праздновали 25-летие службы помощницы начальницы Е.К. Султан-Шах. Молебен и поздравления. Дома сидел для скульптора Шлейфера. — Было заседание комитета по постройке храма-памятника.

Вечером у измайловцев репетиция сцены из «Генриха IV» Шекспира. Я — король, Герхен — принц Валлийский. Большое художествен[ное] наслаждение благодаря вдумчивым указаниям и изобретательности Арбатова.

Пятница. 13 [ноября].

(Павловск. 15 ноября.) Вместо четверга Сухомлинов принимал мой доклад в пятницу. Говорили о ревизии восточной Сибири, высочайше порученной ген[ерал]-адъют[анту] Клейгельсу⁴. На очень многих это произвело тягостное впечатление: Клейгельс издавна слывет взяточником, а за время своего генер[ал]-губернаторства ревизией сенатора Турау обвинен не только в бездействии власти в дни революции 1905 г., но и прямо в присвоении себе казенного имущества. — Коковцов, вернувшись из Сибири, сам убедился в нуждах Дальнего Востока и, действуя теперь заодно с Сухомлиновым, через Фредерикса выхлопотал в Ливадии, чтобы с посылкой Клейгельса повременить. Коковцов, а за ним и Сухомлинов едут к Государю в Ливадию. Проведя день в Павловске, после ужина поехал с Костей, Олегом и Игорем к измайловцам на празднование 25-летия Досуга. С утра была послана телеграмма Государю, подписанная мною и Киселевским. Царь прислал мне ответ. С чтения его и началось заседание. К состязанию были присланы 4 конверта. Их передали Герхену для прочтения в конце 1-го отделения. Рихтер, секретарь, прочел очень занимательный очерк 25-летн[ей] деятельности Досуга. Я и Дрентельн (старший, Владимир⁵) читали наши стихи на Досуге, написанные 25 л[ет] назад. Я еще читал свой сонет «Полк». Герхен хорошо прочел 4 конкурсные стихотворения в порядке их получения, так что мое читалось последним. Голосовали; мое получило 44 голоса, остальные меньше. Следующим за мною был Лохвицкий. — Мне предложили пожизненное председательство Досуга.

Суббота. [14 ноября].

К завтраку был в Павловске. Исполнилось 10 л[ет], как Т.В. Олсуфь­ева у нас. Мы ее чествовали. Днем у нее был шоколад. — Вечером у Ермолинского были Таня Кутузова, Кедров с женой (Гладкой), Андреев с женой, рожд[енной] Жеребцовой, г[оспо]жа Одинцова, пианисты Миклашевский, Иванович, Бернарди. Пели, играли. Я прочел своего «Будду»⁶.

Воскресенье. 15 ноября.

(В Павловске 20 ноября.) 26-я годовщина нашей помолвки. Олегу минуло 17 лет; но он еще так мал ростом, миленькое его личико еще такое детское, что ему дают не более 12–13 лет. — Служба идет у нас в большой церкви; она, оказывается, совсем достаточно теплой, так что мы, вероятно, во всю зиму не будем ставить походной церкви. Там, где она ставилась, некрасивую цилиндрическую печь в нише унич­тожили и заменили стеклянными полками, на которые расставлен драгоценный фарфор, до сих пор хранившийся в сервизной. — К завт­раку пригласили живущего в Царском помощника Главнокоман­дующего, Газенкампфа⁷. Показывал ему дворец. День был яркий, солнечный, снегу много. К Георгию собрались дети: мальчики Катцер, Кульман, Володя Граббе из Царского, девочка Кира Кроун. Угощали шоколадом в зале Войны, показывали волшебный фонарь в большой зале. Сейчас, после ужина, поехал с женой в город на 2½ суток. Вечер я провел у измайловцев. Репетили, уже на сцене, сцену из «Генриха IV». Надо думать, она пойдет хорошо. Герхен прекрасно передает принца Валлийского. Приехала и В.В. Пушкарева-Котляревская. Просили под руководством Арбатова 4-ю сцену III действия «Гамлета», которую я с ней играл 11 лет назад на этих же подмостках. Она и тогда нравилась зрителям. Но благодаря Арбатову, эта сцена должна пойти гораздо лучше: вводя множество осмысленных пауз, разнооб­разных переходов и самых смелых положений, он, так сказать, расширяет, растягивает эту недлинную сцену до значительных размеров. Сложность постановки очень усилена, но зато и впечатление, должно быть, гораздо глубже. Призрака играет только что произведенный подпор[учик] кн[язь] Маквелов. Поработали мы изрядно, и, когда мы кончали ужинать, часы пробили 4.

Понедельн[ик]. 16 [ноября].

Спал всего 3½ часа. Утро в ГУВУЗ, а завтрак у Анчутиных. Бедный Н.В. Сухинский сильно болен — как полагают, тифом.

В 3 ч. с Татианой принимал в Мраморном попечительный совет гимназии бывшей Ставиской, которую мы купили и где с будущего года будет начальницей Т.В. Олсуфьева, а Татиана попечительницей. — Отдохнув, ездил с женой и Татианой с визитом к обер-гофмейстерине кн. М.М. Голицыной. — Вечером смотрел «На всякого мудреца довольно простоты» с лучшими силами Александринского театра. В антрактах приходили ко мне Варламов и Давыдов.

Вторник. 17 ноября.

Утром сидел для скульптора. Завтракали у нас командир Преображенского полка Гулевич⁸ с женой⁹ и Лейхтенбергские. — Принимали нового французского посла Луи и посланца далайламы Хомбо-ламу Доржеева, привезшего нам с детьми подарки его святейшества — китайский шелк и маленькие бурханы. — Ходил гулять. — Вечером опять репетиция у измайловцев. Арбатов долго не приезжал. В ожидании его Вера Васильевна, Манвелов и я прошли сцену из «Гамлета», стараясь припомнить указания Арбатова. Наш суфлер Диль в прошлый раз сделал на суфлерском экземпляре заметки, занеся все указания Арбатова, когда вставать, когда садиться, переходить, опускаться на колени и пр. Нам удалось приблизительно восстановить по памяти весь ход сцены, и, когда Арбатов наконец приехал и мы повторили сцену перед ним, ему осталось делать немного замечаний. «Генрих IV» прошел хорошо.

Среда. 18 [ноября].

В последний раз сидел перед скульптором. Кажется, мой бюст Шлейфера будет удачен. — Поехал в Павловск, куда пригласил директора Одесского корпуса Родкевича. Ехали вместе в поезде и в моторе от Царского, беседовали. Он у нас завтракал. — Гулял с Татианой, рассказывал ей весь ход нашей сцены из «Гамлета». — Шел обильный снег. — Читал жене и Татиане жизнеописание Чайковского и с ними обедал в Царском у Михен.

Четверг. 19 [ноября].

Опять весь день в городе. С докладом у Поливанова в канцелярии военного м[инистерст]ва, в ГУВУЗ. Завтрак у Лаймингов. Побывал во 2-м корпусе. Только около 6-ти приехал в Мраморный отдохнуть. В 7 был у преображенцев на Кирочной, к обеду.

К концу IV акта «Фауста» попал на Шаляпина и Смирнова в Мариин­ск[ом] театре, где были наши. Жена осталась в городе, а я с Татианой, Костей и Игорем вернулся в Павловск.

Пятница. 20 ноября.

(Мраморный, вечером 22 ноября.) Со среды побаливает шейная железа, и горло будто не совсем в порядке. Но доктору не показываюсь из страха, чтобы опять не заперли. Гулять нарочно не ходил из опасения сильнее простудиться и не быть в состоянии играть у измайловцев. — Забыл записать своевременно, что в среду посылал за лейб-гусаром Пумом (сиамцем). Передал ему, что Гаврилушка просит его к себе в Шатцальп на смену д[окто]ру Верекундову. Пум не прочь. Не знаю только, удастся ли устроить его поездку к Гаврилушке. — Поехали с Татианой в город, ко всенощной в Мраморный. Потом была репетиция у измайловцев. В ожидании Арбатова прошли сцену из «Гамлета». У меня выходило очень плохо, я не был в ударе. Но когда приехал Арбатов и мы снова провели ту же сцену, у меня появился необходимый подъем и шло хорошо. Манвелов отлично играет Призрака.

Суббота. 21 [ноября].

В Мраморном престол. После завтрака поехали в Павловск. Мне не очень здоровилось. Митя вернулся со своего конского завода и побывал у Троицы Сергия и в Ростове великом. Вечером у Ермолинского. Были там Таня Кутузова, Варламов, Миклашевский; Кедров и его жена привезли с собою хорошую певицу, жену офицера Дормакс, рожденную Фелейзен.

Воскресенье. 22 [ноября].

(Мраморный. 23-го.) Утром я был поражен известием о скоропостижной смерти Жоржакса Мекленбург-Стрелицкого¹⁰, последовавшей в 1 ч. ночи с 21-го на 22-е от паралича сердца в его доме в Петербурге. Поехали с женой, Митей и Татианой к первой панихиде, которую служили в соседнем с домом покойного Троицком подворье. Оттуда зашли в дом и поклонились телу. Оно лежало еще в спальне, на кровати. Брат покойного, Эзи¹¹, рассказал, что накануне в батарее Михаила Павловича праздновали 50-летие зачисления Жоржакса в нее. Покойный чувствовал себя не очень хорошо и жаловался на желудок, почти ничего не ел и не пил и в полночь вернулся домой. Эзи приехал час спустя и только успел лечь спать, как его позвали к брату, которого он застал бездыханным. Он дал знать бедной графине Карловой¹², чтобы она приезжала на лошадях, т.к. экстренного поезда нельзя было достать. Пришлось ей сообщить, что все кончено. Она прибыла к 7 утра, все еще не веря, что муж умер. Еще 20-го покойный был здоров и весел. У них в Ораниенбауме было много гостей; катались с гор, плясали, ночевали, а на след[ующее] утро еще забавлялись до 1 ч. дня. — Днем был у меня молодоженый^[1] Гнилорыбов.

Был на всенощной в Николаевск[ом] корпусе и обедал у директора.

Понедельн[ик]. 23 ноября.

(Мраморный. 24 ноября.) По случаю траура я не принимал парада во 2-м кадетск[ом] корпусе, поручив это Лаймингу, а сам был там у обедни и поздравил кадет с праздником. Опять панихида по Жоржакс в Троицком подворье. У гроба панихид не служат: покойному не нравились богослужения у тела не православных. — Д[окто]р Муринов посоветовал мне не быть на похоронах ввиду начинающегося кашля и вернуться в Павловск. Но я еще на сутки остался в Мраморном и вечером не выезжал. К.Я. Грот¹³ привозил ко мне словацкого поэта Светозара Гурбана-Ваянского¹⁴ (род. в 1847 г.).

(Павловск. 25-го.) Военный министр, вернувшийся из Ливадии, тотчас же по приезде предупредил, что утром 24-го прибудет в Пажеский корпус для передачи пажам 1-й роты негодования Государя Императора на их поведение.

Вторник. 24 ноября.

Был в Пажеском к[орпу]се незадолго до приезда Сухомлинова. Он вошел в Белый зал, где была выстроена 1-я рота, и, поздоровавшись с пажами, обратился к ним с краткой речью. Он высказал в ней, что Государь, узнав из его доклада об их отказе отвечать на репетициях 24 октября, весьма разгневался и сказал, что и видеть их не желает. — Потом Сухомлинов беседовал со мною, Лаймингом, директором корпуса, инспектором классов и ротным командиром 1-й роты. Он говорил, что никогда не видал Государя и Императрицу столь разгневанными. Они сказали ему, что если будут при дворе выходы, то не желают видеть пажей, несущими придворную службу. Государь желает, чтобы были найдены заменщики. — Я не был на выносе тела Жоржакса; гроб повезли в Ораниенбаум для погребения на след[ующий] день. Жена с Татианой вернулись с выноса только в исходе 2-го часа. Наскоро позавтракали, а в 2 ч. 15 м. я с Татианой уже ехал в Павловск. В Царское выехали нас встретить Георгий и Вера с Ирой. — Тихие, спокойные часы в мирном Павловске. — Поздно вечером пришел ко мне Короченцов, сильно расстроенный бывшим у него в Мраморном разговором с Павлом Егоровичем. С самого поступления Короченцова ко мне управляющим двором, т.е. вот уже почти пять лет, П[авел] Е[горович], стоящий во главе наших — матушки, Мити, моего и детей — хозяйств, жалуется, что К[ороченцов] жалуется, что ему ничего не поручают делать и что все творится помимо его, распоряжениями Павла Егоровича. К[ороченцов] утверждает, что и не помышляет выходить из подчинения и обособиться, но просит дать ему больше самостоятельности и ответственности.

Кто их разберет?

Среда. 25 ноября.

(Павловск. 26-го.) Хоронили Жоржа Мекленбургского в парке Ораниенбаума, близ лютеранской церкви, на месте, которое было указано самим покойным¹⁵. К похоронам прибыли Тинхен¹⁶ с обеими падчерицами¹⁷ и наследный вел[икий] герцог Мекленбург-Стрелицкий. Я на погребении не был, а весь день безвыездно провел в тихом Павловске. — После рано и дружно установившейся обильной снегом зимы наступила оттепель. Мок­ро. Дважды ходил гулять, утром с директором Омского кад[етско­го] корпуса Медведевым, который у нас завтракал, а днем один. Жена с Татианой вернулась из города к ужину. Ермолинский раза три собирал у себя 11 человек офицеров различных родов оружия. Он им задал одобренный Павлом Егоровичем перечень вопросов касательно обучения в кадетских корпусах: насколько они развивают в детях любознательность и охоту к учению, насколько преподаваемые знания пригодны для жизни, нет ли в изучаемых предметах чего лишнего, бесследно забываемого и не применимого впоследствии, не надо ли ввести какие-либо другие предме­ты. Теперь, когда получены ответы на заданные вопросы, я по каждому от­дельному предмету обращусь к выдающемуся знатоку и потребую указаний на преследуемую предметом цель и на способы к ее достижению. По­лученные указания определят границы, в^[2] пределах которых комиссия при ГУВУЗ должна будет переработать существующую учебную программу.

Четверг. 26 ноября.

(Павловск. 27-го.) Неделю или две назад на одной из репетиций у измайловцев А.Л. Герхен дал мне листок бумаги с написанным на нем стихотворением Geibel’я Diedrei Vögel (Ichsprachzur Taube: fliegundbringim Schnabel) и предложил мне перевести его. Я вложил листок в бумажник, который ношу в кармане, и забыл было о нем. А вчера, вспомнив о нем, на прогулке пешком начал обдумывать перевод. С утренней прогулки принес домой первую строфу, а после завтрака нарочно отказался от прогулки с женой и Татианой и пошел один, чтобы продолжать работу. В течение вечера справился с переводом; кажется, недурно. Свои одобрили. Олег сделал верное замечание о 2-й строфе, согласно чему я переделал.

Собирался было перед отъездом в Вильну сегодня или завтра побывать в Питере, у Павла Егоровича, поговорить о Короченцове, но он сам вызвался к нему съездить и еще раз побеседовать. Вернувшись оттуда, К[ороченцов] зашел ко мне и радостно доложил, что они мирно и дружно договорились: Палиголик согласился предоставить Короченцову самостоятельно наблюдать за освещением, кухней, буфетом и комнатой в Павловске, с тем чтобы в определенные сроки он давал Павлу Егоровичу отчет в своих действиях. — Как отрадно, что это пока уладилось. — День прошел тихий, спокойный, в отрадном уединении.

Пятница. 27 ноября.

(Павловск. 28-го.) Еще один свободный, спокойный день за городом. Встаю нарочно пораньше, чтобы пить кофе и заниматься при огне. Это так уютно. Две прогулки пешком: утром ходил один, продолжал зимнее стихотворение, а днем гулял с женой. Ей и Татиане и до, и после ужина читал биографию Чайковского; эта книга нам нравится.

Митя решил взять к себе адъютантом конно-гренадера Алешу Короченцова¹⁸, младшего брата нашего Александра Васильевича. — Незначительный мороз, тихо. — Наконец отделался от скучных аттестаций начальников военно-учебных заведений.

Читаю в книге Люиса о Гёте (в русском переводе), о Веймарском обществе в конце 70-х годов XVIII века, совпадающих с началом сочинения «Ифигении».

(Павловск. 6 декабря, 11½ вечера.) Больше недели не находил возможности дотронуться до этой тетради.

Суббота. 28 [ноября].

В Павловске оставался до 2 часов. Приезжал директор Пажеского корпуса Шильдер и завтракал у нас. С ним, простившись со своими, поехал в Питер. Дорогой он^[3] докладывал мне о дознании, произведенном в 1-й роте корпуса по поводу отказа пажей от ответов на репетиции 24 октября. Им был опрошен каждый паж отдельно. Выяснилось, что и.д. фельдфебеля Хитрово имел неосторожность сказать в младш[ем] классе, что старший не будет отвечать на репетициях. — Поручил Шильдеру побывать по моему поручению у военного министра и доложить дознание. — Был в заседании Отделения русск[ого] языка и словесности. Там меня задержали почти до 5-ти, так что не удалось поздравить с рожденьем С.А. Философову. Побывал в Мраморном, повидал Мама, Павла Егоровича, Иоанчика, Роберта и Муринова. Последний совещался с врачами Д.А. Соколовым и Гавриловичем о Гаврилушке. Известия о нем, хотя, в общем, и хорошие, все же тревожны: процесс в легких не прекращается, прибыль в весе слишком незначительна. Напишут в Шатцальн, затребуют более точных сведений. — В 6 ч. уехал в Вильну. Сопровождали меня С.А. Будаевский, Драшковский и Шаховской.

Воскресенье. 29 ноября.

В 10-м часу утра в Вильне явился в вагон начальник Виленского пех[от­ного] юнкерского училища полковн[ик] Адамович. Я любуюсь им: он и внешностью, и речью, и поступками выдающийся; это идеал офицера. Его заботливость о юнкерах выше похвалы. При этом он разумно строг с ними и умеет привязать их к себе. — С ним поехал в училище. Оттепель; почти не было снега. Юнкера были в сборном зале. Там я с ними поздоровался. Их повели в церковь. Поговорил с офицерами; Адамович очень их хвалит: они охотно идут навстречу^[4] его требованиям и поддерживают его. — Отстоял обедню в училищной церкви, которая отделена от столовой раскрывающейся для богослужения перегородкой. Пели стройно. Апостол читал рослый юнкер, хотя и из дворян, но совсем солдатского вида.

Съездил с Будаевским к команд[ующему] войсками С.К. Гершельману¹⁹. — Бедный Драшковский, недавно оправившийся от ишиаса, снова заболел им и за мое пребывание в Вильне все три дня промучился, лежа в квартире Адамовича. — Гершельман на мой вопрос, доволен ли он училищем, ответил утвердительно, но заметил, как бы похвалы и одобрение не избаловали Адамовича. Вернувшись в училище, присутствовал при завтраке юнкеров и обходил столы. Позавтракав у Адамовича, пошел с ним через дверь в училище и начал знакомиться с юнкерами. По своему обычаю, говорил с каждым. За день успел опросить таким образом три первые роты. Присутствовал за обедом и вечерним чаем юнкеров, а также на перекличке и вечерней молитве юнкеров. — Обедал у Адамовича. Он отвел мне помещение на своей квартире. В его комнатах всюду фотографии его бывших питомцев, киевских юнкеров.

Понедельник. 30 ноября.

(Мраморный. 8.XII.) Весь день провел в училище, был на всех занятиях, присутствовал при завтраке и обеде юнкеров. Успел запомнить фамилии очень многих. Говорил с каждым из юнкеров 4-й роты. Завтракал в дежурной комнате с офицерами училища.

Обедал у Гершельмана, а вернувшись в училище, был на перекличке и вечерней молитве в ротах.

Вторник. 1 декабря.

Весь день провел в училище на занятиях. Отлучался, только чтобы осмотреть костел. В нем нет ничего особенно примечательного. Показывают картину под стеклом, приписываемую, по-моему сомнительно, Тициану. Снимался группами отдельно с каждым выпуском юнкеров. — Адамович пригласил из Витебска штаб-офицера генер[ального] штаба Зарина для прочтения лекции на тему «Государство в армии и армия в государстве». Читал он хорошо и даже увлекательно. — Завтракал опять с училищными офицерами в дежурной комнате, а обедал у Адамовича.

На прощанье был устроен в юнкерской столовой прощальный чай. Стены юнкера украсили нарисованными ими щитами с гербами и вензелями, среди которых были и начальные буквы каждого из моих детей. Посередине на возвышении был приготовлен стол для меня с юнкерами, выбранными от всех 4 рот; они меня угощали. Был среди них молоденький мальчик — фамилию, кончающуюся на «чик», забыл — и Калистрат Смоленцев, мой питомец по Павловской учительской семинарии; были и силачи-поляки, приятели, из которых один, по фамилии Гетц, которого я прозвал «идолом».

Для юнкеров были накрыты столы, заставленные печеньями и тортами, изготовленными училищной кондитерской, и украшенные цветами. На сцене исполнялись музыкальные номера, декламация, гимнастические упражнения, пляска. Адамович предоставил юнкерам быть хозяевами вечера; они любезно угощали. — Распростился и уехал.

Среда. 2 декабря.

Часов в 10 утра прибыли в Псков. Бедный Драшковский! Хотя ему было лучше, но ишиас еще не прошел, и мы уговорили его ехать прямо в Петербург. — На вокзале никто не встречал. Поехал с Будаевским в корпус, где не бывал уже два года. Внизу, в прихожей, поджидали меня директор, инспектор классов, ротные командиры и ст. врач. Пошел в самый верх, в 1-ю роту, дал VII классу себя обступить и говорил с кадетами. Вице-фельдфебель Рексин с черной повязкой вокруг головы: его несколько раз резали, подозревая туберкулез шейных желез. Вице-унт[ер] офицеров еще очень немного: сын старого преподавателя русск[ого] языка Хоцянов, Гемпель и, кажется, Шредер. Запомнил красивого юношу VI класса Эйхгольца, племянника вдовы покойного А.П. Шестакова. Нашел Обернибесова, которого помню маленьким, с I класса. За завтраком видел в сборе все 4 роты. — Корпус отличается особенно удачным подбором офицеров-воспитателей; все 4 ротных командира люди сильные и опытные; это: Ф.Н. Масино²⁰ (который одно время был воспитателем сыновей Сандро), Векшинский, барон Н.П. Майдель (бывший долгие годы командиром 1-й роты и, утомленный, просил дать ему 3-ю) и Нечаев. Инспектор классов М.М. Клинберберг тоже на высоте положения; это уже готовый кандидат на директора корпуса; я поджидаю только вакансии для его назначения. Учебное дело издавна стоит в Псковском корпусе высоко; это и теперь один из самых сильных в учебном отношении корпусов, наравне с Киевским и корпусом Имп[ератора] Александра II. За день побывал еще во 2-й и 4-й роте. — Во 2-й, в V классе, заметил юношу Дубенцова Василия, из донских казаков, с темным прошлым: в младших классах он попался в воровстве, побывал в Вольской школе и при хороших способностях очень дурно учится по лени. Однако он мне приглянулся; я с ним поговорил и приказал сообщать мне ежемесячно о его успехах и поведении. Поручил его вниманию батюшки о. Беллавина, человека влиятельного; это он проявил, еще будучи диаконом в корпусе, и я провел его в священники. Он напомнил мне, что 2 года назад я поручил его вниманию дурного кадета, белоголового Грена, которого заметил за всенощной усердно молящимся; теперь юноша исправился.

Поместили меня в квартире директора корпуса, но не в той комнате, где, бывало, я останавливался при бывшем директоре Шильдере и при теперешнем, Родионове, когда он еще был холост, где окончил сонет «Порт-артурцам» и где началось у меня в 1906 году воспаление слепой кишки, а в другой. Прошлым летом Родионов женился на очень хорошенькой девушке, которая года на 22 моложе его. Говорят про него, что он очень умен; но, женившись на такой молодой особе, он, несомненно, поступал не умно. Мне он по-прежнему представляется бесцветным и скучным, и как-то не верится, что благодаря ему корпус находится в большом порядке. С кадетами нет у него никаких отношений; думаю, что на них он должен наводить уныние.

Четверг. 3 декабря.

С первого урока ходил по классам. В корпусе самыми сильными преподавателями надо признать Трояновского (физика) и Малышева (русск. язык). Хоцянов (русск. язык в старших классах) и Львинский (история) устарели. Шт.-кап[итан] Мещерский выравнивается (математика). Француз Эвар ленив; другой, Барбье, показался мне не очень основательным. Однако в старших классах французский язык усвоен. — Обедал у Адлербергов, в доме губернатора. Вечером от 9 до 1 ч. ночи сидел в Педагогическом комитете.

Пятница. 4 [декабря].

Опять ходил по классам. У законоучителя в одном из классов 4-й роты впечатление благоприятное. — За завтраком в зале хозяйств[енного] комитета пришел рязанский и вильдунгенский знакомый сенатор Н.С. Брянчанинов²¹, псковский помещик. — В лазарете видел премилого кадета, родного брата в[ице]-фельдфебеля Роксина, состоящего с ним в одном отделении, больного экземой лица, веселого, бойкого, приветливого.

Находясь весь день в корпусе, несколько уставал, а дома надо было разбирать почту и отдыхать. У директора обедали Адлерберги. Потом пошел в столовую проститься с пившими чай кадетами 3-й и 4-й роты. А в 1-й был музыкальный вечер, на который пустили и 2-ю роту. На струнных инструментах играли просто плохо, а на духовых и балалайках хорошо. Прощаясь с двумя старшими ротами, сказал им несколько слов, а потом еще раз прощался с ними в столовой. — Пили чай со служащими у директора.

Около 11 вернулся в вагон.

Суббота. 5 декабря.

Утром вернулся в Питер и с вокзала отправился в Гл[авное] управление в[оенно]-у[чебных] заведений. — Военный министр привез из Крыма Высочайше одобренный доклад о создании для меня должности генерал-инспектора военно-учебных заведений. У нас в Гл[авном] управлении получили предписание выработать положение и штат управления генерал-инспектора. Эту работу мои помощники исполнили начерно, пока я ездил в Вильну и Псков; для образца взяли положения и штаты генерал-инспекторов по артиллерийской и инженерной части. Прочтя проект с моими помощниками, отдал его дома Павлу Егоровичу. — Был в Общ[ем] собрании академии, а в Павловск поехал в 5-м часу. Дома все здоровы. — Застал Митю расстроенным: он задума