Народный режиссер

Сорокадвухлетний Сергей Лобан — относительно новое имя в российском кино: многие считают, что знаменитое «Шапито­шоу» — его дебют, хотя это не так. До «Шапито» была «Пыль», снятая 13 лет назад совместно с Мариной Потаповой, правда, эта картина так и осталась явлением андеграунда. Никаких громких премьер и рекламы у «Пыли» не было: правда, критики отметили неординарность этой странной, не вписывающейся ни в какие каноны картины.

О «Пыли», каковую многие ценят даже выше «Шапито­шоу», к сожалению, знает разве что узкий круг специалистов и киноманов: я сама смотрела его в маленьком зале кинотеатра «35 мм» — никакого аншлага, в зале было едва ли десять человек. После просмотра к нам за столик в кафе подсела славная девушка: оказалось, это и есть Марина Потапова, соавтор Сергея. Она­то и рассказала, что, оказывается, можно снять картину за каких­то три тысячи долларов (по другим сведениям — за десять). Другими словами, грубо говоря, хватило бы месячной зарплаты уборщицы Газпрома (или сотой части топ­менеджера этого же Газпрома). Правда, позже выяснилось, что сам Сергей такую практику — снимать «на коленке», не платя актерам, гримерам, монтажерам и всем прочим, — считает порочной.

Однако тогда, в далеком 2001­м, его мнением мало кто интересовался: на интервью к неизвестному телевизионщику, подвизавшемуся на ТВ, в программе «До 16 и старше», репортеры не рвались, понятное дело. Слава пришла к нему после шумной премьеры «Шапито­шоу».

«Пыль» же, извините за неловкую метафору, так и осела на полках — в анналах «параллельной» истории новейшего русского кино (которая, уверена, когда­нибудь будет написана). Притом что эта картина в своем роде безупречная: даже если рассматривать ее отдельно, а не как пробу пера перед большой, серьезной работой. Повесть о том, как некто Леша, толстяк и неудачник, на какое­то мгновение видит в зеркале не свое отражение, а «качка» и «мачо», сделана в пародийном ключе. Но не только: за судьбой Леши видится определенный срез нашего общества, растерянного и «безыдейного», полного одиноких, неприкаянных личностей, существующих в кромешной пустоте. Недаром в фильме заняты глухонемые, символизирующие собой отгороженность от мира «нормальных людей». Правда, и пустота, и отгороженность и прочие «экзистенциальные ужасы» благодаря виртуозному комическому дару авторов показаны здесь с такой здоровой долей юмора и иронии, что впору самому Гайдаю.

И все это, повторюсь, за сущие копейки, буквально на коленке, на голом энтузиазме.

А вот «Шапито» уже стоило без малого два миллиона долларов: каким образом Сергею удалось уговорить Мин­культ так раскошелиться, остается загадкой (хотя уго­варивать пришлось лет эдак семь без малого).

Правда, тот же Минкульт без объ­яснения причин впоследствии не дал денег уже на прокат готового фильма, так что поистине «народный» фильм до народа так и не дошел. Хотя, повторюсь, это фильм именно что народный: никакой не «арт­хаус», то есть не снобистский, не «фестивальный» и не «европейский» по духу. Наоборот, очень русская картина, не слишком понятная за рубежами нашей родины, поистине национальный хит, привязанный к нашим реалиям, типажам, проблемам и пр.

Ни дать ни взять «Бриллиантовая рука» начала нового столетия — типажи, сленг, персонажи нашей безумной действительности: от двойника Цоя до глухонемых, от мошенников до придурковатого директора цирка шапито.

Жаль, что фильм не имел предполагаемого тотального проката (как мечтал сам Сергей): непонятно все же, какая муха укусила Министерство культуры, — впрочем, искать логики в действиях нашей администрации бесполезно. На съемки дали, на печать копий — нет. Бизнес наизнанку, потраченные два миллиона так и не вернулись, а условный «народ» не получил свой собственный хит, самую ожидаемую картину сезона. Да что там сезона — иные критики, расщедрившись, назвали «Шапито» лучшим фильмом если не «всех времен и народов», то последнего десятилетия — точно.

Хотя никакой особой критики в адрес ныне действующей администрации в картине не было, разве что вольный воздух свободы — творческой, внутренней, личностной — так и пронизывает этот немного громоздкий шедевр.

Одно то, что фильм идет три часа и не надоедает, уже поразительно: на самом деле такой формат весьма утомителен (свидетельствую как завсегдатай Каннского фестиваля, участники которого, режиссеры­конкурсанты, иногда любят тянуть резину до бесконечности).

Сюжет, завязка которого весьма обыденна (разнообразные герои, незнакомые друг с другом, едут в Крым — кто отдыхать, а кто и работать; в Крым, замечу, еще до нынешних событий), состоит из четырех новелл, иронически поименованных как «Дружба», «Любовь», «Уважение» и «Сотрудничество».

Ясное дело, никакой особой любви или, скажем, сотрудничества, равно как и уважения и дружбы, из всего этого не получилось (да и странно было бы, если бы Лобан всерьез снимал фильмы о «сотрудничестве»). Зато получилась феерия нашей удивительной, экстравагантной действительности, похожей порой на тот самый цирк шапито, который стоит в центре городка Симеиза, куда стеклись герои фильма (в конце концов шапито, ясное дело, сгорит синим пламенем).

В самом цирке произойдет нечто запредельное: все архетипы культуры прошедшего века перевернутся наизнанку: от Мерилин Монро, сдирающей скафандр с космонавта, под которым обнаруживается медведь, погибающий от рук... тореадора, до Элвиса Пресли, болтающегося под куполом цирка и умоляющего полюбить его нежно (!).

Интересно, что весь этот стилистический беспредел мирно уживается с героями­лузерами, обычными, вроде нас с вами, неудачниками — нелюбимыми, бедными, брошенными на произвол судьбы...

Все дело в том, что уникальность дара Сергея Лобана как раз и состоит в том, чтобы увидеть в обыденном — уникальное, в приниженном — не то чтобы возвышенное, но забавное, чело­вечное, смешное, это какой­то странный вид сатиры без злобы, насмешки без яда, пародии без глумления. Что­то даже не гайдаевское, а почти чап­линское...

И сделанное настолько демократично, доходчиво, с любовью к «простому» зрителю, что иначе как «народным кино» — в лучшем смысле этого слова — его творчество не назовешь.

Браво!