Пограничная полоса

Анатолий Тепляшин, живущий на Южном Урале, в городе Новотроицке, — автор четырех книг, в том числе «Открытый океан», «Вьюжный Урал», «Горящее озеро», «Искра во мгле», «Родник у дороги», «Нет без родины человека», «Вольный ветер».

Для его возраста это, конечно, негусто. Особенно если знаешь написанное поэтом и чувствуешь, что он один из немногих, кому есть что сказать, с чем выйти к людям. Но тут уже не его вина, а беда, неизбывная беда всех талантливых художников.

Может быть, характер тоже накладывает свой отпечаток на судьбу. Тот, кто призван поэзией для тяжелой мыслительной работы, кто обречен заниматься поисками истины, а не блестящих метафор и рифм, для кого стихи не цель, а средство, способ познания мира, тот, как правило, оказывается вдали от шума, от суеты, от зрелищного забега на короткую дистанцию, на финише которой победителя осыпают цветами и аплодисментами. Разумеется, талант быстроногих, торопливых, шустрых тоже имеет право на существование. Но быть первым в литературе не всегда означает быть лучшим...

Меня всегда поражало, как ничтожно количество мыслящих, думающих поэтов в необозримом море пишущих. Художественный дар более распространенный, но и более внешний, более искусственный. И хотя Чехов говорил, что художник мыслит образами, все-таки если он не мыслит прежде, то и образы его окажутся пустыми, бессодержательными. Это не значит, что одной художественности недостаточно для хороших стихов. Но, увы, и на сотни хороших и разных поэтов только редкие единицы обладают умением по-настоящему жить жизнью мысли. Приходится повторяться, но Пушкин не случайно же, отмечая именно этот талант в Баратынском, писал: «Он у нас оригинален...»

Мы видим, что жизнь не пустое переливание дней, недель, лет из будущего в прошлое, не сумма случайных встреч, людей. Она — полна смысла, подспудной глубины, внутренней, драматической причинности.

В последние годы у поэта вышли новые книги, появились новые темы, статьи, награды. Анатолий Тепляшин, земляк по моему родному Новотроицку, кроме поэтической книги, издал мизерным тиражом несколько книг литературной эссеистики, в которых предстал замечательным, глубоким автором культурософских работ, часть которых мы сегодня представляем читателям.

Геннадий Красников

Январь 2023

«Мысль изреченная»

Как сердцу высказать себя?

Другому как понять тебя?

Поймет ли он, чем ты живешь?

Мысль изреченная есть ложь...

Ф.И. Тютчев

С 1996 года я вел на страницах новотроицкой городской газеты «Гвардеец труда» еженедельную философскую рубрику «Наши истоки», а затем, с перерывом в несколько лет, подобную же рубрику «Точка опоры». Зачем вообще нужна такая рубрика на страницах городской газеты уральского рабочего города, где она, честно говоря, и не приветствовалась самой редакцией? Ведь философия — это что-то отвлеченное, не имеющее практического значения.

Исхожу из собственного жизненного опыта и из опыта многих людей: в самые трудные минуты нам помогают не только конкретные советы специалистов, но и общий духовный настрой, который формируется умением думать и сопереживать. Осмыслить и понять что-то в жизни и в себе не менее важно, чем найти практическое применение своим способностям.

«Мысль изреченная есть ложь», — писал Федор Иванович Тютчев. Да, это так, если речь идет о том, что нельзя выразить невыразимое, нельзя рассказать о том, что таится в душе человека, всегда возможны нюансы и искажения. Мысль подспудная может быть истинной хотя бы потому, что, как камертон, настроена на твое душевное состояние. Мысль изреченная адресована другим людям и, следовательно, подлежит трансформации и переосмыслению. Высказанное слово относится к глубинной мысли, как действительность к идеалу, к нему можно стремиться, но достигнуть его нельзя.

И все-таки другого материала для выражения мыслей у человека нет. Помня о несовершенстве этого материала, я не претендую ни на пророческий дар, ни на истину из первых рук, ни на какие-то особенные открытия в области человеческой мысли. Мои заметки — это реминисценции вековой мудрости, к истокам которой я только пытаюсь прикоснуться. И если вношу иногда свою скромную лепту, осмысливая что-то по-своему, то всегда помню о том, что лепта эта действительно скромная.

Как известно, выражение «точка опоры» принадлежит древнегреческому ученому и изобретателю Архимеду, который первым вывел законы, лежащие в основе действия простых механизмов. Тогда и родилась его знаменитая фраза: «Дайте мне точку опоры — и я сдвину Землю». По другой версии: «Дайте мне точку опоры — и я переверну мир». Невозможно найти точку опоры в пустых просторах Вселенной, и рычаг с длиной плеча в миллионы километров сделать невозможно, поэтому высказывание Архимеда имеет скорее не практический, а духовный смысл.

Человеку нужна «точка опоры» для того, чтобы «перевернуть мир», сделать в жизни что-то большое и важное. Для кого-то это уставной капитал, для кого-то знания, которые, как известно, сила, для кого-то первая ступенька лестницы, ведущей к карьерному росту. Но главную точку опоры человек ищет в своей душе. Как невозможно найти точку опоры в пустых просторах Вселенной, так же невозможно найти ее в пустоте современной духовной жизни.

Избавляясь двадцать лет назад от идейного груза, многие из нас рассуждали так: «Хватит строить светлое будущее, давайте просто жить, работать, растить детей». Прошли годы, а результат такой установки оказался плачевным. Внешне жизнь стала ярче, разнообразней, но ушло из нее что-то важное. Ушла большая цель, общее дело, что наполняло смыслом жизнь каждого человека. У многих людей выбита почва из-под ног, нет точки опоры. Пусть светлое будущее, к которому мы когда-то стремились, было недосягаемым, но еще хуже, когда вообще нет никакого будущего и все живут одним днем.

Мне часто приходилось слышать от строителей нового капиталистического мира: «Не надо витать в облаках, нужно твердо стоять на земле. Вы, поэты и романтики, только путаетесь под ногами и мешаете нам дело делать». Ну, что они там наделали в девяностые и позже, мы не можем расхлебать до сих пор. Но дело даже не в этом. Бог с вами, ходите по земле, но не забывайте о звездном небе над головой. Дай вам Бог богатства и хороших должностей, но что вы значите без всего этого? Кто улыбнется вам навстречу, кто потянется к вам душой? Кто вспомянет вас добрым словом, когда вас не станет? Вам все равно? Но тогда и спорить не о чем, и пусть каждый идет своей дорогой.

...Но не за вами суд последний,

Не вам замкнуть мои уста!..

Пусть церковь темная пуста,

Пусть пастырь спит; я до обедни

Пройду росистую межу,

Ключ ржавый поверну в затворе

И в алом от зари притворе

Свою обедню отслужу.

А.Блок

«А все-таки она вертится!»

В 1632 году во Флоренции вышла в свет книга знаменитого итальянского ученого, математика и астронома Галилео Галилея (1564–1642). Она называлась «Диалог о двух главнейших системах мира — Птолемеевой и Коперниковой» и была написана как драматическое произведение. По цензурным соображениям Галилей был вынужден проявлять осторожность: книга составлена в форме диалога между двумя сторонниками Коперника и одним приверженцем Аристотеля и Птолемея, причем каждый из собеседников старается понять точку зрения другого, допустив ее справедливость. В предисловии Галилей был вынужден заявить, что, поскольку учение Коперника противно святой вере и запрещено, он вовсе не является его сторонником и в книге теория Коперника только обсуждается, а не утверждается.

Но ни предисловие, ни форма изложения не могли скрыть истину: догмы аристотелевской физики и птолемеевской астрономии терпят здесь очевидный крах, а теория Коперника настолько убедительно торжествует, что, вопреки сказанному в предисловии, личное отношение Галилея к учению Коперника и его убежденность в справедливости этого учения не вызывают сомнений. Церковные власти пришли в ярость. Санкции последовали незамедлительно. Продажу «Диалога» запретили, а Галилея вызвали в Рим на суд.

Следствие тянулось с апреля по июнь 1633 года, а 22 июня в той же церкви, почти на том же самом месте, где Джордано Бруно выслушал смертный приговор, Галилей, стоя на коленях, произнес предложенный ему текст отречения. Под угрозой пыток Галилей, опровергая обвинение в том, что он нарушил запрет о пропаганде учения Коперника, вынужден был признать, что «неосознанно» способствовал подтверждению правоты этого учения, и публично от него отречься. По преданию, поднявшись с колен после отречения, Галилей якобы воскликнул: «А все-таки она вертится!»

Да, Земля продолжала вращаться вокруг Солнца и вокруг своей оси, и никакие отречения и запреты не могли изменить физической картины мира и его законов. То же самое касается исторических законов, несмотря на то что они более подвижны и допускают откаты и возвраты, кружные пути и зигзагообразные линии. Трудно определить конечную цель исторического процесса, да вернее всего то, что ее просто не существует, но сам процесс невозможно остановить или повернуть вспять, естественно, при условии, что человечество продолжает свое существование.

Главное в этом процессе — разумная воля к жизни, к приоритету нравственных ценностей, к освобождению личности от пут и догм невежества и мракобесия, к преобладанию культуры над дикостью и варварством, к объединению человечества вокруг того позитивного стержня, который именуется божественным озарением, духовностью и на котором держится существование человечества. Именно это придает историческому процессу некий высший смысл, сокрытый от непосвященных глаз в массе всевозможных мелочей земного существования человека, в его борьбе за место под солнцем, в страданиях и скорби, в бессмысленности короткой человеческой жизни, которая еще более укорачивается стрессами и накопившейся усталостью от жестокости внешнего мира.

Но если это так, то зачем рисковать жизнью ради утверждения истины, зачем идти на костер, подвергать себя позорному судилищу, где пытаются сломить твой дух, победить твой разум, направить его в сторону лжи, а следовательно, безумия? Не сам ли Галилей сказал, что «разум человека есть творение Бога, и притом одно из самых превосходных»? Зачем губить «творение Бога» в бесплодных попытках убедить тех, кто этого творения лишен? Все равно Земля будет вращаться вокруг Солнца, а мир будет развиваться по тем законам, которые ему предписаны свыше. Не гордыня ли ведет тебя на пути утверждения истины? Ведь даже Христос не стал отвечать на вопрос: «А что есть истина?»

Увы, рассказ о том, как Галилей, поднявшись с колен, произнес свою знаменитую фразу, не более чем красивая легенда. Но в этой легенде есть высшая правда. Вращение планет не зависит от воли и слов человека, но утверждение истины на земле зависит только от человека. Великий сыщик Шерлок Холмс принципиально ничего не знал о строении Солнечной системы, не знал, что Земля вертится вокруг Солнца, и прекрасно обходился без этих «лишних» для него знаний. Но гений дедукции противоречил бы сам себе, если бы отрицал необходимость этих знаний для развития человечества в целом.

Насильственные попытки изменить законы жизни, законы мира лишь изредка приводят к кратковременной и эфемерной победе. Под угрозой насилия и смерти человек может поменять свои взгляды, назвать черное белым, произнести под диктовку тупые и подлые фразы, может совершить ряд вынужденных нежелательных поступков, но глубинная сущность его останется неизменной. Человека можно сломать, его можно убить, но победить его в принципе нельзя. Все равно, поднявшись с колен, он произнесет знаменательные слова: «А все-таки она вертится!» А если и не произнесет вслух, то произнесет мысленно, а если и мыслей побоится, то будет хранить эти слова в подсознании. Потому что в них — истина, потому что этого требует его человеческая сущность. Наверное, если сильно постараться, можно погубить и человеческую сущность. Но тогда погибнет весь мир. Добро самодостаточно, и его победа вполне реальна. Но зло не может победить и торжествовать победу, оно может только уничтожить все вокруг, в том числе и себя.

Безымянная высота

Много хороших песен написано о войне, но песня «На безымянной высоте» всегда занимала в моем сердце особое место. Тут все сходилось: и тихая, проникновенная мелодия, и простые, задушевные слова. «Нас оставалось только трое / из восемнадцати ребят... У незнакомого поселка, / на безымянной высоте». Восемнадцать ребят... Было что-то магическое в этом числе, конкретное. Это была не лирическая выдумка, а правда. И от этого песня имела такое свойство, что казалось, будто поется про тебя. Но ведь я не был на войне, я еще тогда даже не родился. Откуда же появляется это чувство сопричастности к событиям, не происходившим с тобой?

Поэт Михаил Матусовский рассказывал, что написал песню «На безымянной высоте» по реальным событиям. Во время войны он служил в газете 2-го Белорусского фронта и там услышал историю о сражении восемнадцати воинов вблизи городка Бетлицы. История эта запала в память, и, когда ему нужно было с композитором Вениамином Баснером написать песню для кинофильма «Тишина», он сразу понял, какой будет эта песня: «В данном случае жизнь сама подсказала тему, и мне оставалось только рассказать о том, что происходило “на огненной черте”. Это был бой не за крупный населенный пункт и не за стратегически важный водный рубеж. В общем-то схватка шла за маленькую высоту, которая на карте была обозначена только цифрой. Но для людей, которые здесь дрались и умирали, это было сражение и за Москву, и за Сталинград, и даже за Берлин...»

Безымянные высоты. Сколько наших бойцов полегло, штурмуя эти стратегические точки, дающие временное преимущество на небольшом участке войны. Немцы летом сорок первого просто обходили такие высотки, предоставляя их своей участи, делая бесполезным их преимущество. Какой смысл защищать клочок земли, если враг рвется вперед, занимая огромные пространства? И все-таки даже в обстановке повального отступления были высотки, которые не сдавались, за которые сражались до конца. Такой «высоткой» мог быть отдельный взвод, танк, артиллерийский расчет. Их отчаянное сопротивление врагу не меняло общего положения на фронте, но ломало стратегию молниеносной войны, ломало психологию врага, привыкшего к легким победам. Это были высоты воинского духа.

Потом положение поменялось, и безымянные высоты часто переходили из одних рук в другие. Для многих бойцов именно они стали вехами большой войны, охватить которую в целом никто не мог. Итоги будут подводить потом. Но и в этих итогах никто не укажет точное количество локальных боев и безымянных высоток, за которые нужно было сражаться и умирать, хоть на миг приближая победу.

У царицы полей, у пехоты,

Мотыльковая жизнь на войне.

За полсуток две кадровых роты

В пулеметном сгорели огне.

Третью роту на четверть скосило.

Привели пополненье взамен.

А на фронте все так же, как было, —

Без существенных перемен.

Владимир Кулагин

Полководцев прославляют большие сражения, бойцы стяжают вечную славу в боях за пядь земли. Часто эта слава безымянна, как и те высоты, которые они берут и защищают до последней капли крови. Но без этих взятых высоток не было бы и больших побед. Отсюда и берет начало великое братство тех, кто прошел дорогами войны, независимо от того, длинным или коротким был пройденный путь. Погибших объединили братские могилы, живых объединяет память и чувство общей судьбы. Это чувство переходит и на потомков, передается как генетический код. Прошлое всегда живет в нас и оставляет свой след в душе.

Безымянные высоты отмечают всю нашу жизнь. Каждый стремится занять стратегическое положение, чтобы добиться временной победы, поскольку победить навсегда в жизни нельзя. У каждого есть свои сражения и потери, но нет единого дня победы. Шаг за шагом человек стремится к своей цели, а когда достигает ее, понимает, что это была лишь еще одна безымянная высота. Можно закрепиться и на ней, что многие и делают, но жизнь все равно уйдет вперед. Кажется, что твоя личная победа ничего не меняет в общей картине мира, но это не так, она многое меняет в тебе, а значит, меняет и твое отношение к жизни. Побеждая обстоятельства и себя самого, человек определяет и свою судьбу.

Горькая истина не только военных лет, но и всей человеческой жизни заключается в том, что, оставляя без боя свою высоту, ты теряешь не только ее, но и многое другое. Как сказал поэт-фронтовик Михаил Львов:

У каждого есть в жизни высота,

Которую он должен взять когда-то.

А если по дороге мы умрем,

Своею смертью разрывая доты,

То пусть нас похоронят на высотах,

Которые мы все-таки берем.

Какие высоты берем мы сегодня, какими победами отмечаем свой жизненный путь? В какой-то момент, проникнувшись пораженческим духом, мы побросали безымянные высотки, завоеванные когда-то нашими дедами и отцами. Свято место пусто не бывает, и в один миг эти высотки покрылись рекламными щитами. Потом общество вроде бы опомнилось, понимая, что на одной маркитантской идее далеко не уйдешь. Снова нужно начинать путь к высотам духа, занимая те позиции, которые когда-то привели к победе добра над злом, света над тьмой, воскрешая утерянное чувство победы, чувство общего дела, долга и чести:

И как бы трудно ни бывало,

Ты верен был своей мечте —

У незнакомого поселка,

На безымянной высоте.

Белые одежды

«В тяжелые времена от деловых людей толку больше, чем от добродетельных», — высказался более четырехсот лет назад английский мыслитель, ученый и государственный деятель Фрэнсис Бэкон (1561–1626). Этот человек знал, о чем говорил, поскольку один из немногих философов в мире сделал блестящую политическую карьеру. В 1616 году он назначается членом Тайного совета, на следующий год — хранителем Большой печати, в 1618-м — лордом — верховным канцлером и пэром Англии. Король Яков I явно благоволит к Бэкону, называет его своим добрым правителем и, уезжая в Шотландию, поручает ему на время своего отсутствия управление государством.

В свою очередь лорд-канцлер попадает под влияние знаменитого герцога Бэкингема и оказывается втянутым в целый ряд его неприглядных махинаций. По замечанию историков, годы канцлерства Бэкона были самыми позорными годами ставшего прологом английской революции царствования Якова I. В государственном аппарате процветали казнокрадство и взяточничество, королевский двор еще никогда не был столь расточителен, в стране усилились политические и религиозные гонения.

В конце концов Бэкона отстранили от должности, судили и приговорили к уплате 40 тысяч фунтов штрафа. Впоследствии часть обвинений с него сняли, но его карьера государственного деятеля была загублена. «Возвышение требует порой унижения, а честь достается бесчестием. На высоком месте нелегко устоять, но нет и пути назад, кроме падения или по крайней мере заката — а это печальное зрелище...» — писал Бэкон в эссе «О высокой должности». Справедливость этих слов подтвердила и судьба их автора.

Так что же хотел высказать философ в своей сентенции о деловых и добродетельных людях? К какой категории он относил себя? Если к деловым людям, то на деле получается обратное: не смог он в тяжелые времена проявиться как деловой человек, поправ добродетель. Или он все-таки считал себя добродетельным человеком и был вынужден расписаться в собственном бессилии, доказав своим бесславным правлением, что добродетель ничего не стоит перед деловыми качествами, которых он был лишен.

Бэкон был не единственным, кто в политике отдавал предпочтение так называемым деловым качествам в ущерб добродетели. А в последние двести лет благодаря негативным высказываниям о политике различных мыслителей и государственных деятелей общество пришло к однозначной мысли, что политика — «это грязное дело», а участвовать в ней могут только беспринципные люди. Иногда они обладают деловыми качествами, иногда нет — важно другое: все они должны быть абсолютно бессовестными, иначе и быть не может, так, мол, устроен мир. И если в этом мире есть уголки, где гнездится добродетель, то не ищите ее в коридорах власти, там ее нет и быть не может. Тем не менее по жизни большинство политиков считают себя в общем-то хорошими людьми — просто их втянули в грязное дело, и тут они бессильны что-то изменить. Не их вина, а их беда.

Если следовать логике общего настроя, то политика предстает как бы в виде грязного болота, заросшего зеленой ряской. И вот к этому зловонному болоту выходят хорошие люди, одетые в ослепительно-белые одежды, и, морщась от неприятных чувств, заходят в болото, кто по колено, кто по пояс, а кто и с головой. Куда деваются их юношеские добродетельные мечты, их смелые проекты изменить жизнь к лучшему? Во что превращаются их ослепительно-белые одежды? И как, спрашивается, быть, если все так давно устроено? «Политика походит на мифического сфинкса: подобно ему, она пожирает тех, которые не разгадывают ее загадок», — писал Ривароль. А загадки все те же: что главнее для политика — деловые качества или нравственные установки? Можно ли сохраниться у власти, не запятнав белых одежд? От правильного ответа на эти загадки зависит карьера любого политического деятеля.

На самом деле, и все это прекрасно понимают, никакого отдельно лежащего грязного болота под названием Политика в мире не существует. Все политические институты и все государственные структуры созданы исключительно людьми, и все высказывания о несовместимости деловитости и честности в политике тоже придуманы людьми. История знает немало примеров, когда именно от нравственных установок правителей, перенесенных на все общество, напрямую зависели подъем и процветание государств и народов. И напротив, падение нравов в обществе приводило к падению великих империй. «Свободой Рим возрос, а рабством погублен», — писал юный Пушкин в одном из стихотворений, опираясь на исторические труды Тацита и Монтескье.

Всемирная история и литература полны примеров, когда молодые люди горели желанием начать жизненное поприще со служения отчизне. Юный Гоголь с такими мыслями ехал в столицу Российской империи, юный Пушкин писал в послании к Чаадаеву: «Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы!» Молодой Толстой начинал военную карьеру с обороны Севастополя в Крымской войне. А сколько их было, безымянных добровольцев, готовых отдать жизнь по первому призыву Родины! Где и когда произошел излом, где и когда служение отечеству и народу стало прибыльным делом, где и когда высокое поприще превратилось вдруг в зловонное болото? И есть ли ответы на загадки «мифического сфинкса»?

Конечно, политическая деятельность в сложном и жестоком мире не может осуществляться в белых перчатках. Но грязная работа, например по очистке колодцев, никогда в принципе не воспринимается как грязное дело (почувствуйте, как говорится, разницу). Если какое-то поприще заранее объявляется грязным, значит, это кому-нибудь нужно.

В тени гигантов

«Из ничего не выйдет ничего». Эта старинная истина постоянно подвергается переосмыслению, когда речь заходит о великих людях. Как на одной и той же почве, при одних и тех же условиях появляются личности, сумевшие вырваться из заданного круга повседневности? Какие предпосылки порождали их? Почему эти предпосылки никак не повлияли на тысячи других людей, так и не поднявшихся выше определенной планки?

С благородством и скромностью гения Исаак Ньютон когда-то высказал такую мысль: «Если мы видели дальше других, то это потому, что стояли на плечах гигантов». Действительно, без преемственности поколений человечество не сможет развиваться. И все-таки мало тех, кто взбирался на плечи гигантов, чтобы видеть дальше. Большинство так и осталось в тени этих гигантов, никак не заявив о себе, хотя у каждого человека есть для этого, казалось бы, равные возможности. Почему же одни вырываются вперед, а другие отстают? Наследственность тому причиной, или для проявления личности нужны какие-то особенные условия?

Все мы родом из детства. Именно там формируются те черты характера, которые помогут в дальнейшем найти свой путь. Но и детские годы ничего не могут прояснить, когда начинаешь задумываться о тернистом пути титанов человечества. Недаром во многих сказках мира детство героев и богатырей как бы прокручивается на ускоренной пленке. «И растет младенец там не по дням, а по часам». А если ребенок и проявил себя в самом раннем возрасте, как Моцарт, то это как раз потому, что у него, по сути, не было детства, он сразу состоялся как взрослый человек, потому что рос гением и вундеркиндом.

Можно привести множество других примеров, когда яркие проявления гениальности в детстве со временем нивелировались и во взрослой жизни ничем себя не оправдали. В лицейском окружении Пушкина были ребята намного способнее будущего поэта и в науках, и в творчестве, но многих из них мы знаем сегодня только потому, что их судьбы когда-то соприкоснулись с судьбой русского гения. Наполеон Бонапарт пробивался к власти в эпоху, породившую столько ярких личностей, что в глазах рябит, но все они остались на втором плане, как будто их предназначение в жизни только и состояло в том, чтобы нести шлейф за императором Франции. О ярком большевистском окружении И.В. Сталина писалось уже тысячи раз. И в современной жизни на вершинах власти и славы часто оказываются люди, которым еще десять лет назад никто бы не взялся предсказать их будущее значение.

Когда мы начинаем отсчет на пальцах, то сначала загибаем мизинец правой руки. Затем следует палец, который на целую фалангу больше мизинца, но этот палец называется безымянным. Известное санскритское изречение гласит: «Некогда, при перечислении поэтов, загнут был мизинец на руке при имени Калидасы; но нет другого, равного ему, и потому недаром следующий палец назван был безымянным».

У всех народов в литературном творчестве есть первые имена: Гомер, Данте, Шекспир, Гёте, Пушкин... Но трудно, почти невозможно, определить второго. Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Гоголь, Толстой, Достоевский, Чехов — кто из них второй, третий, четвертый? Каждый претендует в своем роде на первое место. Самый длинный перечень талантов нельзя без оговорок распределить по ранжиру. Неужели действительно существует принцип безымянного пальца?

Весь мир помнит белозубую улыбку первого космонавта Юрия Гагарина. О нем написаны книги, сняты кинофильмы, в том числе и о детстве будущего героя и первооткрывателя космоса. Но непростительно мало знаем мы о космонавте № 2 Германе Титове. А кто был третьим, четвертым, десятым?.. Ведь это они продолжили великое дело. Трудно сделать первый шаг. Но если не будет второго шага, развитие человечества остановится. Получается, что прогресс в основном двигают безымянные герои, вторые, десятые, сотые, хотя основные этапы развития определяются по великим единицам.

Стремление к первенству заложено в характере человека. Однажды Юлий Цезарь проезжал с друзьями мимо провинциального селения. Кто-то со смехом заметил: «Неужели и здесь бушуют страсти, идет борьба за место под солнцем?» Но Цезарь не поддержал общее веселье. «Что касается меня, — сказал он, — то я предпочел бы быть первым в этом неизвестном местечке, чем вторым в Риме». Завоеватель мира Александр Македонский посетил однажды знаменитого философа Диогена (того самого, который искал днем с огнем человека и жил в бочке). «Проси у меня всего, чего хочешь», — гордо сказал Александр. И философ попросил, чтобы он отошел в сторону и не загораживал ему солнце. Свита возмутилась, но Александр изрек: «Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном».

Но жизнь коротка, и в человеке наряду со стремлением к первенству заложено еще и стремление оставить после себя достойного наследника, продолжателя великого дела. Холодно одному на вершине, первые всегда одиноки. Эту мысль замечательно выразил поэт Андрей Вознесенский в стихотворении «Песня акына» (понятное дело, что акын в данном случае лицо условное):

Прошу не любви ворованной,

не денег, не орденов —

пошли мне, Господь, второго,

чтоб не был так одинок...

Чтоб кто-нибудь меня понял,

не часто, ну, хоть разок.

Из раненых губ моих поднял

царапнутый пулей рожок...

Но жизнь распоряжается по-другому. Если и придет второй, то проявиться по-настоящему он сможет только тогда, когда займет первое место. И вечными загадками человечества все равно останутся происхождение «первых» и безымянная участь «вторых».

Ваш сын и брат

Среди многочисленных произведений Василия Макаровича Шукшина, как писателя, так и режиссера, самым известным, пожалуй, является кинофильм «Калина красная». Но мне бы хотелось остановиться на кинофильме «Ваш сын и брат». Темы, затронутые здесь, преобладают во многих рассказах и фильмах Шукшина.

Итак, жили-были старик Ермолай Воеводин со своей старухой, и было у них три сына: Игнат, Степан и Максим. Жили они в алтайской деревне на берегу Катуни. Места красивые, жизнь привольная. В этой деревне жили и отец Ермолая, и дед, и прадед. И сыновьям, трем богатырям, места и работы хватило бы. Но «прервалась связь времен». Игнат уехал в большой город, стал спортсменом, борцом, а потом тренером, у него «шестнадцать медалей». За старшим братом потянулся и Максим, работает разнорабочим на стройке, живет в общежитии. И только Степан остался в родной деревне. Но и Степану не повезло. По какому-то «молодецкому делу» попал он в колонию. Отсидел почти весь срок, а по весне, когда сидеть ему осталось три месяца, сбежал из колонии, чтобы подышать родным воздухом.

«— Зачем ты это сделал-то? — спрашивает его участковый.

— Сбежал-то? А вот — пройтись разок... Соскучился.

— Так ведь три месяца осталось! — почти закричал участковый. — А теперь еще пару лет накинут.

— Ничего... Я теперь подкрепился. Теперь можно сидеть. А то меня сны замучили — каждую ночь деревня снится... Хорошо у нас весной, верно?

— Н-да... — раздумчиво сказал участковый».

Но и «несчастного» Степана, и «беспутного» Максима, которого Игнат «сманил» в город, любит старик Ермолай. А вот к удачливому и обеспеченному Игнату не лежит у него душа. Приехал сын в отпуск с молодой и красивой женой Тамарой, привез подарки всем родным, а «праздника нет» для старика. Даже то, что сын, как спортсмен, водку не уважает, раздражает Ермолая. А все потому, что оторвался Игнат от родных корней, стал «чужим», городским, и