Прелестный роман «Мастер и Маргарита»

К 50-летию первой публикации
«Мастера и Маргариты»
в журнале «Москва»

Упоение от романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» было в 70-х годах минувшего столетия всеобщим. Трезвение началось только после возвращения людей к Богу.

Опубликованный в конце 60-х годов в журнале «Москва» сокращенный вариант романа аккуратно переплетали и давали читать «только на одну ночь» самым близким знакомым, чтобы «не зачитали». Когда же в 1972 году в издательстве «Художественная литература» вышла с предисловием Константина Симонова более полная редакция романа «Мастер и Маргарита», его переоткрыли заново, даже спорили, какая же редакция лучше. Роман цитировали наизусть, не знать его считалось предосудительным, особенно в студенческой среде на филфаке.

Купить «Избранное» Михаила Булгакова можно было только в магазине «Березка» за чеки или валюту. Ни того ни другого у нас не было. Жил я тогда в общежитии университета, и мы всей комнатой решили сброситься со стипендии на «эквивалент» чеков, по сумме в рублях, совпадающей с целой стипендией, и попросить кого-нибудь из наших студентов-иностранцев, коих было предостаточно на факультете, купить в «Березке» заветный том Булгакова. Нам это удалось, и теперь уже не спеша можно было предаться сладостному чтению.

Роман пленял и стилем изложения, и содержанием. Завораживали мистические сцены романа о Понтии Пилате. Старались читать «между строк», и конечно же за образом Иешуа Га-Ноцри виделся нам запрещенный советской властью образ Христа.

Правда, что-то уже начало и настораживать.

С первого курса я увлекся древнерусской словесностью и уже читал Новый Завет на церковнославянском языке. Еще, конечно, не все понимал, но постепенно проникал в суть Благовестия. И тогда стал замечать серьезные различия между Евангелиями и изложением Булгаковым событий из них.

Началось отторжение романа.

Никогда роман не интересовал меня как исследователя. Правда, прослушал как-то лекцию Василия Морова, потом прочел статьи Михаила Дунаева, Николая Гаврюшина. Появились многочисленные экранизации романа, как за рубежом, так и у нас, вызывавшие каждый раз новый интерес к самому произведению. Конечно, каждый читатель по-своему осмысливает роман, тем более кинохудожник. Однако, поддавшись эмоциональному восприятию сочинения, можно упустить очень важный, не лежащий на поверхности религиозно-философский смысл, который лежит в основе этого произведения. Как по прочтении романа, так и после просмотра его авторских экранизаций остаются безответные вопросы: зачем Воланд появляется именно в Москве? зачем Мастер пишет роман о Понтии Пилате? что соединяет события в Москве с событиями в Ершалаиме? кто кому больше нужен: Воланд Мастеру или Мастер Воланду?

Ни одна экранизация, даже самая талантливая, не дает ответов на эти вопросы. После очередного показа такой экранизации по телевидению студенты Государственной академии славянской культуры и Московского государственного лингвистического университета, в которых я тогда преподавал, попросили меня прочитать лекцию о романе «Мастер и Маргарита». Отказать им я не смог. Так и получились эти размышления.

Часть 1. Самый прелестный роман

...Они видя не видят и слыша не разумеют.

Лк. 8, 10

Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» можно назвать самым прелестным сочинением в русской литературе ХХ века. Правда, воспринимать слово «прелесть» необходимо в его первоначальном, древнерусском смысле. Прелесть — это обман. В православной традиции главным прелестником человека выступает дьявол, который пытается бороться с Богом за человеческие души.

Прелесть кроется уже в самом названии сочинения «Мастер и Маргарита». Судя по нему, речь в творении М.Булгакова должна была бы пойти о двух людях — художнике и его возлюбленной, — но на самом деле это сочинение о дьяволе, который присутствует в двух разновременных пластах романа и незримой поступью входит в произведение уже в самом его начале, в сцене на Патриарших (!) прудах, и ведет дальнейшее повествование своею волею. Сама история написания романа и выбор его названия свидетельствует об этом.

К демонологической тематике Булгаков обратился еще в 1923 году, работая над повестью «Дьяволиада», вышедшей отдельным изданием в 1925 году. Спустя три года М.Булгаков задумывает «роман о дьяволе», центральным персонажем которого стал бы вечный противник Бога. Не случайно и варианты романа 1928–1937 годов носят соответствующие названия: «Черный маг» (1928–1929), «Консультант с копытом», «Копыто инженера» (по преданию, пальцы на ногах дьявола срослись и превратились в копыто, потому в названии и присутствует прямое указание на дьявола) — до сожжения его в начале 1930 года. Восстанавливая роман в 1931 году, Булгаков перебирает названия: «Великий канцлер», «Сатана», «Черный богослов», «Он появился». Редакция 1937 года получает название «Князь тьмы» (это другое название сатаны). Появляется и еще одно его имя — Voland (Воланд), причем Булгаков пишет его, как увидим, вовсе не случайно через W — Woland. И лишь последняя редакция романа, 1938–1940 годов, обрела название «Мастер и Маргарита». При этом Мастер появляется только в 13-й главе. Примечательно, что 13 — это «чертова дюжина». Между прочим, в вариантах романа до 1937 года Мастером назывался Воланд...

Да и сам эпиграф, призванный отражать суть произведения, свидетельствует, что это роман о дьяволе: «...так кто ж ты, наконец? — Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» (Гёте. «Фауст»).

При этом очередная прелесть (обман) кроется и в самом эпиграфе: он противоречит названию, ибо не относится к Мастеру с Маргаритой. К тому же Воланд сам является именно той силой (а не ее частью!), «что вечно хочет зла», и разве может дьявол — олицетворение зла — совершать благо? Не может, если на то нет Божественной воли. Однако дьявол не знает ее и только попустительством Божьим способен совершать то, что задумал. Он знает лишь то будущее, которое приуготовил сам. Поэтому Воланд не предугадывает, а предустраивает события^[1]. Нужно иметь в виду это весьма важное обстоятельство, чтобы правильно понять смысл всех тех происшествий, которые начнут разворачиваться на Патриарших прудах и продолжатся в течение трех суток в Москве. Но поступать так дьявол может только тогда, когда человек, несущий в себе образ Божий, сам совершает какой-то определенный проступок, или вершит свою волю, то есть оказывается уязвим. Вспомните молитву: «Отче наш... да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли...» Если человек творит Божественную волю, никакая нечистая сила ему не страшна. Но если человек проявляет самовластие, или отказывается от Бога, то он становится легкой добычей и орудием дьявола. И это совершенно четко прослеживается уже в начале романа «Мастер и Маргарита».

События на Патриарших прудах начинаются знойным майским вечером, когда закатное солнце еще отражается в окнах зданий. Это соответствует приблизительно 18 часам — началу церковной службы. Обычно ее называют «вечерня», но по церковному уставу она представляет собой «утреню», поскольку богослужебные сутки начинаются вечером, в 18 часов, и продолжаются на следующее утро.

Продолжение вечерних происшествий также произойдет на следующее утро.

Получается, что события в советской Москве разворачиваются параллельно с литургическим действием в храме.

Что же происходит на Патриарших прудах? Два человека — Иван Бездомный и Михаил Берлиоз — обсуждают весьма важную проблему: существовал ли Иисус Христос? Ивану Бездомному была заказана антирелигиозная поэма, и как он ни старался очернить Христа, Спаситель получился в поэме «ну совершенно живой». Поэтому Михаил Александрович, редактор атеистического журнала, и был не удовлетворен поэмой. Будучи человеком сведущим и начитанным, он стремился доказать молодому поэту, что Христос никогда не существовал.

Иными словами, почти через два тысячелетия, весной на Патриарших прудах, происходит новый отказ от Христа, то есть очередное Его предательство! И где происходит! В Москве, которая когда-то называлась православными «Новым Иерусалимом»! Когда происходит? Для нас это загадка. Ответив на нее, мы включимся в литургический календарный цикл. Мы пока только знаем, что это вечер какого-то майского дня. Странное дело, на Патриарших прудах почти никого нет.

Только чертыхнулся Берлиоз в первый раз («Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск»), как «знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида»...

«“Фу ты черт!” — воскликнул редактор». После этого вторичного чертыхания и продолжения рассказа о неисторичности Христа в конце аллеи и появился Воланд. Причем он явно был заинтересован тем разговором, который вели Берлиоз и Бездомный. Он сначала присел на соседнюю скамеечку, а потом, когда в третий раз Берлиоз отказался от Христа, подсел, к неудовольствию наших литераторов, непосредственно к ним:

«“Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете?” — спросил иностранец...»

Во время крещения человек во всеуслышание трижды отрекается пред Богом от сатаны. Берлиоз трижды отрекается от Христа перед дьяволом.

«— Нет, вы не ослышались... именно это я и говорил.

— ...Но я так понял, что вы... еще не верите в Бога?

— Да, мы не верим в Бога...

— Вы — атеисты?

— Да, мы — атеисты, — улыбаясь, ответил Берлиоз».

Употребив местоимение «мы», председатель МАССОЛИТа как бы говорит от имени всех российских литераторов или даже всей творческой советской интеллигенции.

«“Ох, какая прелесть!” — вскричал удивленный иностранец...»

Такого подарка Воланд не ожидал. Он опешил. Булгаков несколько раз подчеркивает всплеск его эмоций: «“Ах, как интересно!” — воскликнул иностранец», «“Изумительно!” — воскликнул непрошеный собеседник». Воланд даже не стремится сдержать своего восторга. Почему? Понимание этого момента очень важно, поскольку уже в конце первой главы начнется и продолжится во второй главе повествование о Ершалаиме. В нем совершенно очевидно угадывается Иерусалим. Значит, параллельные события с Москвой будут происходить в Иерусалиме.

Судя по композиции произведения, именно московские, а не ершалаимские события выводит Булгаков на первый — смысловой — план. Соответственно, как и их главного устроителя — мессира Воланда.

Возникает вопрос: а зачем Воланд появляется в Москве? Уж явно не только для того, чтобы вытворять фокусы или дать ежегодный бал. Для этой цели подошел бы любой другой город мира — не случайно в конце романа Азазелло замечает, что ему больше нравится Рим — «вечный город». Впрочем, и Москву с XVI века называют «Третьим Римом». Думается, эта аллюзия в романе М.Булгакова не случайна: возникшее в XVI веке Московское православное царство становится, после падения Византии, хранителем православной веры.

Стало быть, появление Воланда в Москве — это главный смысловой узел романа, который при толковании романа до конца не развязан.

Человечество всегда находится в ожидании конца света, но никто, в соответствии с Библией, не знает, когда он наступит^[2]. Православное сознание русских особенно было эсхатологическим. Сначала Страшный суд ожидали в 1037 году (33 года Иисуса Христа + 1000 лет, на которые Ангел сковал дьявола, + 3,5 года его правления по освобождению). Конец света не наступил, и в первый, 50-летний юбилей крещения Руси Иларион, будущий митрополит Киевский, сформулировал русскую идею: предназначение русских — сохранение Православия до Страшного суда. Следующее ожидание конца времен приходилось на окончание 7000 лет от сотворения мира, или на 1492 год от Рождества Христова. Поскольку мир был сотворен Творцом за седмицу — семь дней, а у Бога, по Библии, один день как тысяча лет, а тысяча лет как один день, то и полагали, что мир простоит 7000 лет. Практически все русское летописание заканчивается к концу XV  столетия, поскольку осмысление русской истории и княжеских деяний происходило через призму грядущего Страшного суда^[3]. Однако и в XV веке конец света не наступил, тогда в начале XVI века появилась новая эсхатологическая теория — «Москва — третий Рим», основанная на библейских пророчествах о трех христианских царствах.

Первым царством было Римское. В нем родился Христос, в нем зародилось и крепло христианство, в нем при Константине Великом (306–337) стало государственной религией. Но при Юлиане Отступнике (361–363) христианство вновь оказалось в гонении.

По смерти Константина Великого Римская империя разделилась на две: Восточную и Западную. Столицей Восточной империи — Византии — становится Константинополь. На проходившем в нем в 381 году Втором вселенском соборе Константинополь был провозглашен «новым Римом». Так возникло второе христианское царство, роль которого возросла после разделения в 1054 году христианства на западное — католическое и восточное — православное. В 1453 году, при последнем византийском императоре Константине ХI Палеологе (1449–1453), погибло второе христианское царство.

В 1480 году Российское государство освободилось от 240-летнего монголо-татарского ига. Событие было воспринято как знамение Божье. На историческую арену выходило новое православное государство — Московское царство, преемник православной Византии. «Русский» и «православный» в XVI веке становятся синонимами.

С середины XVII века, со времени патриарха Никона, Москва осмысляется еще и как Новый Иерусалим. Красная площадь создается по образу храма, как в Горнем Иерусалиме, описанном в Апокалипсисе. Потому вся символика Красной площади взята из Апокалипсиса. Это храм под открытым небом, где в XVII веке велись службы и совершалось «Действо о Страшном суде», которое отменил Петр I в самом конце XVII века.

Очередные эсхатологические ожидания приходились уже на ХХ век, поэтому Воланд и появляется в 20–30-е годы в Москве — Новом Иерусалиме, чтобы увидеть, как москвичи выполняют свое основное предназначение — хранят ли православную веру? И сталкивается с тем, что Новый Иерусалим стал абсолютно атеистическим городом. Это и потрясло, и, естественно, восхитило его. Но, с другой стороны, получается, что ему здесь нечего делать, ибо он для того и прибыл, чтобы распространять атеизм. К тому же, отрицая бытие Бога, «инженеры человеческих душ» — советские писатели — заодно отрицают и существование его самого! С этим он ну уж никак смириться не мог. Поэтому Воланду и приходится доказывать существование Иисуса Христа, тем самым и свое собственное. И он может, а главное — хочет о том свидетельствовать, поскольку когда-то, во время оно, был рядом с Христом — не увиденным. Но как дьявол может свидетельствовать о Боге? И в пользу кого?

Характерная деталь: повествование о пятом прокураторе Иудеи Понтии Пилате и бродячем философе Иешуа Га-Ноцри начинает в конце первой главы сам Воланд, хотя роман о них вроде бы написал Мастер! Из второй главы мы узнаем, что события в Ершалаиме разворачиваются четырнадцатого числа месяца нисана, когда над городом светила полная луна, то есть на иудейскую пасху, в среду, когда Иуда решился продать Иисуса Христа иудейским старейшинам за 30 сребреников. Но это и Страстная седмица — неделя перед христианской Пасхой, в течение которой Иисус Христос претерпевает страсти (страдания). Среда — это постный день, потому что мы скорбим о предательстве Христа. В четверг на Страстной седмице совершается тайная вечеря Спасителя с двенадцатью учениками, когда Он преломляет хлеба, окунает кусочки в вино и дает каждому из присутствующих во образ будущей евхаристии, то есть будущего пресуществления (преобразования) хлеба и вина в плоть и кровь Христову, что осуществляется на литургии во время церковной службы.

Именно в среду в Москве происходит новое предательство Христа советскими литераторами, а в ночь на четверг двенадцать членов МАССОЛИТа, не дождавшись обезглавленного Берлиоза, сытно ужинают в ресторане «Дома Грибоедова», а когда «тоненький мужской голос отчаянно закричал под музыку: “Аллилуйя!!”» и «ударил знаменитый грибоедовский джаз», все, «как бы сорвавшись с цепи, заплясали», в том числе и «писатель Иоганн из Кронштадта» (аллюзия с глубоко почитаемым святым ХХ века Иоанном Кронштадтским).

Очевидно, что в Москве происходит профанация Нового Завета, и главную роль в этом искажении истории прихода в мир мессии Иисуса Христа играет мессир Воланд.

Одна из основных тем в «ершалаимском романе» Мастера о Понтии Пилате — это тема предательства. Одна из основных тем «московского романа» — это также тема предательства, и прежде всего предательства Христа. Иуда уже получил 30 сребреников за свое предательство. Мастер в корзине с грязным бельем (! — существенная деталь) обнаружил облигацию, которую ему дали в музее, где он прежде работал, и ее номер совпал с номером в газете. Мастер выиграл сто тысяч. Теперь у него появилась возможность свободно работать и написать прелестный роман о Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри. То есть он тоже получил свои 30 сребреников. правда, они выразились теперь в ста тысячах рублей — новая цена за предательство Христа...

Дальнейшие романные события разворачиваются в Ершалаиме. К Понтию Пилату приводят некоего бродячего философа. И с этого момента начинают проявляться основные прелести романа Булгакова.

Михаил Афанасьевич, безусловно, был образованнейшим человеком. Он родился в семье доцента, позднее — профессора Киевской духовной академии Афанасия Николаевича Булгакова. Естественно, что семья Булгаковых была православной. Ее очень хорошо знали в Киеве. В их доме собиралось почтенное общество, приходили коллеги Афанасия Николаевича, часто бывал и преподаватель Киевской духовной академии Николай Макковейский, который защитил магистерскую диссертацию — «Археология истории и страданий Господа Иисуса Христа». Те самые детали, которые так поражают читателей в «ершалаимском романе», Булгаков взял именно из этой магистерской диссертации.

Михаил Афанасьевич окончил Первую Киевскую гимназию — самую престижную в городе. Естественно, там изучали и Закон Божий, и Булгаков его прекрасно знал. Естественно, он хорошо знал Ветхий и Новый Завет. Тем не менее после смерти отца в 1910 году, как замечает его сестра, в год, когда Булгакову исполнилось 18 лет, он не говел и не причащался — и вообще снял свой нательный крестик. Все, Булгаков осознанно отказался от Бога. Наступило совершеннолетие, толкнувшее к свободоволию: делаю что хочу!

В романе есть один эпизод с Мастером: он взглянул на иконку с изображением евангелиста Матфея и ангела и увидел, что ангел отвернулся от него^[4]. Как и его создатель, Мастер тоже отказался от своего ангела-хранителя, поскольку отказался от своего имени, данного ему при крещении.

У Мастера-Булгакова были серьезные последствия: он употреблял опиум, и много различных испытаний выпало на его долю, и у него появилась своя Маргарита — Елена Сергеевна Шиловская, послужившая прообразом его литературной героини. Наблюдается интересное совпадение начальных букв «М» в именах двух сочинителей: Мастер и Михаил (Булгаков). Следует вспомнить и архангела Михаила, в честь которого был назван (при крещении) Булгаков. Архангел Михаил вместо Люцифера возглавил ангельские небесные силы. Но Булгаков отказывается от своего архангела Михаила, в 20-е годы увлекается дьявольской темой и задумывает роман о дьяволе. Другими словами, это не просто писательское желание выделиться и затронуть такую пограничную, весьма рискованную в первые годы советской власти тему и показать, как он может с ней справиться. Это что-то гораздо более глубинное. И не случайно, что именно эта тема уже до конца жизни не отпустит Булгакова.

До того времени, как Булгаков приступил к написанию закатного романа, он был весьма популярным и удачливым журналистом, работал в «Гудке», получил квартиру на Большой Садовой, д. 10, у него появился письменный стол — давнишняя мечта, — за которым он мог свободно отдаваться творчеству. И он творил. Он был очень удачливым драматургом. Его пьесу «Зойкина квартира» взял театр им. Вахтангова, а «Дни Турбиных» — МХАТ. Однако после премьеры 5 октября 1926 года «Дней Турбиных» во МХАТе уже через три дня в «Правде» появится критическая статья А.Орлинского, а 19 октября — рецензия О.Литовского. (Оба критика превратятся на страницах романа в собирательный образ критика Латунского). Тем не менее, как говорят, Сталин посмотрел эту пьесу не менее 15 или 17 раз!

Когда же Булгаков взялся за роман о дьяволе, все переменилось. Критика ополчилась на него: как это так, уже 10 лет советской власти, а писатель пропагандирует со сцены белогвардейщину, в его творчестве нет советских тем и т.д. Исчезли со сцен столичных театров его пьесы, его произведения перестали печатать. Чтобы заняться свободным литературным трудом, он ушел из «Гудка». И оказалось, что к концу 1929 года у него нет никаких средств к существованию: его не печатают, пьесы не ставят, постоянной работы нет. Куда бы он ни обращался, ему вежливо отказывают. И Мастер-Булгаков отчаялся!

В середине марта 1930 года он сжигает рукопись первого варианта своего романа «Черный маг» («Инженер с копытом»), но сжигает своеобразно. Булгаков любил писать в тетрадях, поэтому он отрывает две трети страницы, а там, где корешок, одну треть оставляет. Получается, что по первым буквам и началам фраз этот роман при желании можно легко восстановить. (Здесь напрашивается параллель и с самим Мастером, сжегшим рукопись своего сочинения, но признавшимся Маргарите, что помнит его наизусть. Воланд же заметит, что рукописи не горят.)

Булгаковский поступок напоминает поступок Н.В. Гоголя, которого Михаил Афанасьевич считал своим учителем в литературе. Гоголь сжег свое последнее творение — второй том «Мертвых душ». Может быть, побоявшись ответственности за воплощенное слово. Его духовный наставник о. Матвей Константиновский заметил как-то, что за каждое слово писатель ответит пред Богом на Страшном суде...

Чего же испугался отказавшийся от Бога Булгаков? Для «уничтожения» романа была одна серьезная причина — его название 1929 года: «Консультант с копытом» или «Инженер с копытом» и описание самого персонажа. Дело в том, что в конце 20-х годов по Москве стали распространяться слухи, будто бы у Сталина сросшиеся пальцы на ногах (что бывает крайне редко у людей) — то самое «копыто». Поэтому Булгаков прежде всего выдрал несколько страниц, где описывается консультант с копытом, чтобы не возникло никаких аллюзий со Сталиным, а потом уже сжигает две трети своего романа.

28 марта 1930 года Булгаков отправляет письмо в правительство, в котором ставит жизненно важный вопрос: если его не печатают, его пьесы не ставят, работы не дают, то как ему жить? Он может и хочет творить, но не получает за свой труд никакого вознаграждения, и ему не на что существовать. Через три недели, 18 апреля, в коммунальной квартире Булгакова раздается звонок. Звонил секретарь Сталина. Позвали Булгакова, потом в трубке раздался всем хорошо известный, знакомый голос. Через несколько дней после этого разговора со Сталиным Булгакова приняли на должность помощника режиссера во МХАТ...

Как тут не вспомнить эпиграф к роману: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»?!

Булгаков, видимо, ощущал на себе власть силы, которая способна его раздавить, но почему-то не делает этого; которая позволяет его подвергать критике, но не допускает его окончательного уничтожения. Может быть, особое отношение к нему Сталина и спасало его от окончательной расправы критиков? А после того как Сталин, любивший посещать театры, поинтересовался во МХАТе о судьбе пьесы «Дни Турбиных», ее в скором времени восстановили... И жизнь писателя стала налаживаться.

Вроде бы восстанавливается справедливость. И Воланд тоже вроде бы восстанавливает справедливость. Он действует по закону морали: наказывает негодяев и помогает тем, кому нужна помощь.

Булгаков осознавал, что его роман не будет опубликован при жизни, и когда умирал, то попросил Елену Сергеевну позаботиться о романе. До последних дней своих он работал над ним. Роман оказался законченным, но не завершенным. Да и не под силу человеку завершить роман с такой проблематикой...

И когда уже в конце 60-х годов в журнале «Москва» появился сокращенный вариант «Мастера и Маргариты», вся русская (советская) интеллигенция восприняла это произведение как глоток свежего воздуха. Тогда пытались читать между строк и за именем Иешуа увидели образ Христа и воспринимали роман в романе как роман о Христе. Запретная тема привораживала. И в очередной раз интеллигенция соблазнилась, потому что роман оказался не о Христе, а об Иешуа Га-Ноцри. А это не одно и то же.

Часть 2. Коту под хвост

Есть три уровня для понимания этого произведения. Первый уровень — сюжетный, то есть то, что лежит на поверхности. Мы можем без труда рассмотреть сюжет повествования. Сюжет прост: развиваются параллельно два события в Москве (Новом Иерусалиме) и в Ершалаиме, разделенные почти двумя тысячелетиями. В начале ХХ века в Москве появляется Воланд со свитой и творит всякие фокусы и безобразия. В Москве Мастер пишет роман из истории начала первого века христианства — о Понтии Пилате. Главное действующее лицо этого романа в романе даже не Иешуа Га-Ноцри, не бродячий философ-учитель, а прокуратор Иудеи Понтий Пилат. И в этом тоже сокрыта своеобразная прелесть. Только в 13-й главе появляется и вроде бы выступает связующим звеном между этими двумя линиями, двумя романами, двумя историческими параллелями, третья сюжетная линия — любовь Мастера и Маргариты.

Второй уровень, совершенно очевидно, — библейский. Это тот самый роман о Понтии Пилате и о Ершалаиме. Мы должны оценивать его с библейских позиций и с христианских, разумеется, потому что Понтий Пилат жил во времена Христа.

Третий уровень — богословский. Мы должны оценивать этот роман с богословских позиций. Это, конечно, сделать труднее всего.

Наша задача — рассмотреть все три уровня сочинения Михаила Булгакова. Первый — самый простой, и я буду касаться его только в тех случаях, когда мне понадобится какая-то сюжетная линия, сюжетная подсказка и какая-то сюжетная деталь для богословского понимания произведения.

Второй уровень — библейский, начнем с него. Посмотрим, когда происходят события в этом библейском романе о Понтии Пилате. Для этого взглянем на концовку первой главы и на начало второй.

Первая глава завершается утверждениями Воланда:

«Имейте в виду, что Иисус существовал», — замечает Воланд.

«Видите ли, профессор, — принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, — мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому поводу придерживаемся другой точки зрения».

Обращает на себя внимание тот факт, что знания профессора признаются московскими литераторами априори, поскольку профессор не блеснул еще своими познаниями и Берлиозу они пока что неизвестны. Но эти знания уже просто так принимаются безоговорочно, уважаются во всяком случае.

«Оно и не надо никаких точек зрения, — ответил странный профессор, — просто он существовал, и больше ничего».

Иными словами, Воланд утверждает, что должно быть не знание, а вера. «Не нужно никаких доказательств». Если веры нет, то доказательства никакие не помогут. Не нужно шестое доказательство Эммануила Канта об отсутствии детерминизма и свободе человеческой воли. Нужно принимать все на веру. Чем вера отличается от науки: человек либо верит, либо не верит в Бога. Атеистов, в буквальном смысле отрицающих Бога, в принципе нет: человек либо верит, что Бог есть, либо что Его нет. И в том и в другом случае все основано на вере, а не на доказательствах.

«— Но требуется же какое-нибудь доказательство... — начал Берлиоз.

— И доказательств никаких не требуется, — ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: — Все просто: в белом плаще...»

Переворачиваем страницу — со второй главы начинается роман о Понтии Пилате: «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат».

В этой, библейской части романа совершенно четко указывается число — четырнадцатое число месяца нисана. Это — иудейская пасха, приходящаяся на первое весеннее полнолуние. Если христианская пасха отмечается только в воскресенье, то иудеи отмечают ее в первый день после полной луны, но обязательно не ранее четырнадцатого числа весеннего месяца нисана.

Месяц нисан приблизительно совпадает с мартом. Нисан — это первый месяц в иудейском календаре. Когда-то и на Руси март месяц был началом года: отсюда мартовский стиль в русском летописании, наряду с сентябрьским.

У Михаила Булгакова была своя логика при написании романа о Иешуа Га-Ноцри. Он полагал, как и Воланд, «что ровно ничего из того, что написано в Евангелиях, не происходило на самом деле никогда». Не случайно и Иешуа жалуется Понтию Пилату, что «решительно ничего из того, что записано» в пергамене Левия Матвея, он не говорил! И вообще, Га-Ноцри высказал опасение, что «путаница эта будет продолжаться очень долгое время». Надо полагать, из-за того, что единственный его приверженец неверно записывал за своим