Зачерпнув из реки небесной...

Здесь

Правый берег, поросший лесом,
левый берег — цветущий луг.
Здесь крестьянским ржаным замесом
был я втянут в житейский круг.

От истока реки до устья
рыба плещется под волной.
Если вдуматься, каждый кустик
мне с рождения здесь родной.

Здесь отец мой всю жизнь трудился.
Здесь мой дом и моя родня.
«Где родился, там пригодился» —
эта присказка про меня…

Долго смерти ждать иль недолго —
здесь меня похоронят пусть!
Я по Каме впадаю в Волгу
и взлетаю на Млечный Путь.

Зачерпнув из реки небесной
благодати, увижу вдруг
правый берег, поросший лесом,
левый берег — цветущий луг.


* * *
В мае в зелени листвы,
возле общежития
соловей (слыхали вы?)
пел в пылу наития.
Не в лесу, а посреди
города огромного,
где вчера прошли дожди,
и гудка паромного
не слыхать еще с реки,
и река — под радугой…
Коменданту вопреки
я стою и радуюсь,
что не зря среди ветвей
яростно, неистово
соловьиху соловей
два часа высвистывал.
Два часа свистел и я…
Только ближе к вечеру
вышла милая моя:
— Больше делать нечего?


На Демидовой горе

С крутой горы на санках и на лыжах
не каждый был готов скатиться вниз.
— А на больших санях? — придумал Рыжий.
Мы поддержали Рыжего каприз.
— Внизу — обрыв!
— Метель сугробы лижет.
Удержимся за них, как за карниз…

Зимою сани лучше, чем телегу
использовать мальчишкам для игры.
По льдистому укатанному снегу
на розвальнях с Демидовой горы
летели мы. И розвальни с разбегу
таранили оглоблями бугры…

Пусть мелюзга свои морозит сопли!
В сугроб влетаем с криками «ура!».
И нос разбит. Вкус крови слаще соли.
Визжат девчонки. Пляшет детвора…
Мы розвальни со сломанной оглоблей
оставили у конного двора,
где их и взяли. Кажется, вчера…


* * *
Отцу Владимиру Гофману

В крещенский день, как никогда,
благословенна вся вода,
текущая по рекам.
Благословен весь мир Творцом,
небесным праведным Отцом
и Сыном — Человеком.

Небесный свет струит добро.
Январский снег, как серебро,
на солнышке бликует.
Я окунаюсь в полынью,
чтоб душу грешную свою
очистить — пусть ликует.

И пусть в купели ледяной
благословляются со мной
жена, и сын, и внуки.
Увидим, коль душа чиста, —
с Животворящего Креста
Спаситель тянет руки.

И греет паству вновь и вновь
Его вселенская любовь.
Не поздно и не рано
Он небесами воскрешен…

Весь православный мир крещен
водою Иордана.


* * *
Наверно, я впадаю в детство…
Хоть память рвется, словно нить,
но как же хочется вглядеться
во все, чего не возвратить!

В двенадцать лет я был подпасок.
Кнут бригадир доверил мне,
чтоб я учился без подсказок
держать порядок в табуне.

Вот по лугам вечерним кони
бредут чуть слышно. И верхом,
небрежно повод сжав в ладони,
я восседаю на Лихом.

Пуглив и дик еще трехлеток
каурой масти, и горяч.
Вспорхнет пичуга между веток,
и он сорвется с места вскачь.

И в этой скачке рвется воздух,
и по дороге вдоль реки
летим — с полуторкой колхозной
во весь опор вперегонки…

Озера плавятся в закате.
И запах трав, и вкус ухи!
Растут из этой благодати
мои негромкие стихи.

И если пристальней вглядеться
в судьбу свою и в жизнь свою,
я б навсегда остался в детстве,
как ангел в сказочном раю.


* * *
Понадеюсь, как встарь,
на звезду, на судьбу и на Бога.

На звезду, на судьбу и на Бога
понадеюсь — авось пронесет.
Вновь летит под колеса дорога —
только жаль, что ямщик не поет.

Понадеюсь — звезда не погаснет,
раньше срока упавши в жнивье.
Я не знаю романса прекрасней,
чем старинный романс про нее.

Понадеюсь — судьба не обманет,
по тропинке меня проведет
сквозь глухую чащобу в тумане,
мимо гиблых, вонючих болот.

Бог поможет к родному порогу
возвратиться — дождитесь вестей!
Я опять отправляюсь в дорогу,
чтоб подумать о жизни своей.


Выпуск подготовила Марина ПЕРЕЯСЛОВА.