Бело-черно-красное
Хабаров А. Русский хлеб // Москва. 2015. № 3.
Слова имеют цвет. Это кроме тех, что обозначают цвета. Но никто не станет утверждать, что слово «коричневый» — коричневое, а «желтый» — желтое. Все гораздо сложнее. И «коричневый», и «желтый» обозначают цвета, но сами не цветные. Другие же, вовсе не относящиеся к цвету, вдруг ударяют сочной краской смысла, оттенком конкретного настроения.
Ночь, снег, туман, земля, трава, река, кровь, пепел — слова, имеющие цвет. Красный, синий, коричневый, зеленый, черный — слова, обозначающие цвет. Ночь — черная, снег — белый, река — синяя, земля — коричневая, волк — серый... Это если буквально. Но бывает и ночь белая, кровь голубая, туман розовый, снег серый, солнце черное.
Использование цветового потенциала слов, использование слов из разных литературных шкал делает поэтический язык Александра Хабарова ярким, современным. Мощные контрасты состояний решены аскетичной палитрой: белый, черный, красный — снег, ночь, кровь. Противопоставляются им только крупицы золота — драгоценность, которая лишь подчеркивает свою исключительность.
Если при чтении стихов сосредоточиться только на принципе использования цвета, этими же примерами будут очерчены и все ведущие темы поэта. Почти в каждом стихотворении снег и ночь, в каждом втором кровь, в каждом двадцатом крупица золота. Безошибочно точный образ России — центральный образ в поэзии Александра Хабарова.
Я пью за то, чтоб было больше снега,
Чтоб ветер стих и ночь была легка...
«Я пью»
Засыпала в сугробах
хмельная страна...
«Этап. Леониду Бородину»
Обводит красным черную беду.
«Смерть»
И себе, как другому сословью,
задолжали слезами и кровью...
«Свободы!»
Чтоб занесли вас золотые вьюги...
«Я пью»
В ночь ушел с награбленным, как вор.
«Век двадцатый»
Темная ночь над великой страной.
....................................................................
Ветры, как волки, стоят за спиной,
Снег выметая с пустых площадей.
«Опоздание»
Стихи о любви начертаны теми же символами:
Заря моя, ты — ночь, а я — поэт.
«Моя, моя...»
Показательно стихотворение «Державный марш», выполненное тремя ударными красками, возведенными в цвета боевого флага. И центральные строки, как суровое кредо, где противоположности равно весомы, где клеймо рабства и печатный пряник имеют одно происхождение:
...Потому что земля меня держит,
а я за нее держусь,
За иву, за решку чугунную,
за скользкую эту Русь.
За проволоку колючую, за книгу,
за тонкую бечеву,
За все, что нам чудится вечером,
а утром всхлипывает наяву,
За сосны, что ждут нас, как сестры,
в снегах отдаленных мест,
За стены кремлевские, за пряники
тульские, за медный наш крест...
Метель метет неустанно. Каждый шаг дается с трудом, через сопротивление пурге, льду, тьме. Образ России — снег. Признанно лучшие фотографии России — зимние. Такого единения церковной архитектуры и снежного ландшафта, серого уныния деревни и жгучей белизны зим нет ни в одной другой православной стране. Новые времена возводят новые здания, деревенский ландшафт меняется, вульгаризируется, но стоит лечь снегам, все возвращается на круги своя.
На Руси, в отличие от Западной Европы с теплыми зимами, в отшельники подавался не всякий, а сильный духом, сильный физически. Надо было выжить в ледяной стране, безмерно превосходящей силы человека, — срубить келью, обеспечить огонь и пищу, упрямством и волей ответить убийственным силам природы.
Ночь не смерть; усердствует свеча...
«Мир не так уж тёмен»
О родине не пафосно. Жестко. Преданность, верность, готовность отдать за родину жизнь дают право говорить ей в лицо о ее страшных пороках, о неимоверно трудном существовании в стране, полной противоречий.
Где благовест тревожнее набата...
..................................................................
...Любое утро — снятие с креста,
И всякий сон — как
в Гефсиманской роще.
«Разговор Сугробова с Январцевым»
Я там и дня прожить не смог,
А умереть — забыл.
Страну, которой нужен Бог,
Я больше всех любил.
«Моя страна»
Люблю эту землю за всю ее ложь
И правду меж сосен и строк.
«Любовь к родине»
Ночь повсюду, словно ждешь врага —
Слышь, стучит костяшками в стекло...
Глянь в окошко: белые снега
Черным снегом напрочь замело.
«Ночь»
Вот — белое слово «снег» обретает эпитет «черный». Следом черными становятся вино, кровь, вода, дым, Русь:
Отблевались правдивые рты
Черной кровью и ложью хмельной.
«Времена»
Золотистые ветви у черной воды...
«Сады»
Русь моя черная...
«Русь моя»
И несемся меж звездной сыпи
В черном дыме и скрипе лет.
«Круиз»
...Люди воспрянут из пут,
И сквозь черное небо они прорастут,
Облака раздвигая руками.
«Прочёл»
Ошеломляют жесткость, суровость текстов, их наступательный дух и бескомпромиссность. Выстраивается цельный образ героя, воплощающего русский народ, — лихой и детски доверчивый, свирепый и сострадающий, быстрый на расправу и способный на глубочайшее раскаяние.
Одна из черт поэзии Александра Хабарова — общность героя с людьми, живущими в России, осознание себя частицей единой человеческой массы. Боевое противопоставление себя другим — лишь колебания внутри одного гигантского народного тела.
Вас множество, и я такой же снег...
.....................................................................
И мирозданье кружится, как глина,
Та, из которой сделали нас всех
Похожих друг на друга — и врагами,
Нас множество, но мы тверды,
как снег,
К кресту земли прибитый
сапогами...
«Множество»
Или в стихотворении «Свободы!», когда судьба одного становится судьбой каждого:
Мы захватаны, словно страницы,
нас читали от каждой ресницы
до следов на проклятой земле.
«Свободы!»
Незаметно, но неотвратимо в ледяной стране человек тоже становится ледяным.
Здесь вечное лето, а мы-то из снега...
«Два письма Январцева Сугробову» из романа «Ледяная страна»
или:
...Лепим...
Баб своих ледяных, тающих деток
и мертвых снеговиков.
Вьюга — наша подруга, да матушка
нам — полынья...
«Державный марш»
Не стать ледяным — вот забота, рефреном звучащая в стихах. Единственная поддержка, единственная надежда — вера, православие, близкое присутствие Бога. Физической силе бескрайнего льда противопоставляется духовное тепло:
...И, обойдя весь мир, вернуться
в дом —
Туда, где умирают под лампадкой...
«Потерянный рай»
Простые неказенные отношения с Христом — особенная черта поэзии Хабарова. Черта опять же яркая, однозначная. Действенное, активное Православие, которое наравне с ножом и пистолетом становится орудием в непрекращающейся борьбе.
Ты мне вышей на черной футболке
крестом
экстремистские знаки Христовы.
«Черная футболка»
Фонарь едва ли осветит эту страну
снегов,
Родину радио, родину Бога, родину
Божьих врагов.
«Державный марш»
Стихотворение «Наша Пасха» простыми, внятными словами рассказывает о распятии:
Сам Господь пошел,
в простой рубахе,
принимать мучительную смерть.
Вот Ему к кресту прибили руки
мастера-шабашники Земли,
да еще двоих бандюг на муки
злые фарисеи обрекли...
Далее с большой симпатией, без осуждения — о простодушно-бесшабашном настроении народа в Пасхальный день:
Мы ведь распинались без сугрева
всякий день Великого поста.
И не вспомнить нынче — то ли
слева,
то ли справа Господа Христа...
Тема духовного родства с Христом, взаимопонимания раскрывается без панибратства и самоуничижения. Христос для автора стихов — как бы близкий человек, безмерно уважаемый, но отзывчивый и верный друг, на которого можно положиться, который без лишних слов и вмешательства всегда подставит свое плечо, чтобы упавший духом мог опереться и воспрянуть.
Призывал я друзей и святых,
А остался с одними святыми.
«Чудесный мир»
Я встану затемно, и мне Господь
подаст
Всего, что я просить уже не в силах.
«Утро»
«Прости мя, Отче!» — громко гряну
Охрипшим шепотом своим...
«Из жизни певцов»
Последняя из приведенных строк — яркий пример смыслового контраста, которым в совершенстве владеет поэт, усиливая настроение стихотворения до абсолютной отчетливости.
Главный герой поэзии Александра Хабарова по своей сути крестоносец — свирепый, непреклонный. Вскрывает зло, видит его, говорит о нем. Больше не видит ничего. Зло — его цель. Истребление зла — смысл жизни. Длится поход против нечисти — подлости, низости, предательства, неверия. С врагом прошлым, настоящим, будущим. С суровыми обстоятельствами. С самим собой — своей слабостью, мелочностью, убожеством. Честный боец, не щадящий себя самого, поэтому не щадящий и других.
Пусть меня режут, Ваня, пока
не зарезал я.
«Державный марш»
Пора идти, не поддаваясь страху,
На острый взгляд и на тупой оскал.
Ведь для чего-то белую рубаху
Я в этом черном мире отыскал?!
«Белая рубаха»
Крестоносец бьется за истину, за Родину, но внутри его убеждений возникают внезапные прозрения, переворачивающие сознание:
...Только где-то прочел я — спасут
не стволы,
А престол, пред которым ослы
да волы
И повозки волхвов даровитых...
«Прочёл»
В главном герое Хабарова невольно видится Леонид Бородин, отвечающий этому образу силой духа, самоотверженностью, уверенностью в правоте, непреклонностью.
Мне довелось встретиться с Бородиным в 2010 году. Он был старый, сухой, смотрел через толстые очки. Был суров, неулыбчив, даже когда шутил, словно пребывал вне происходящего. Рассказывал про пятнадцать лет в лагерях. До ареста был сторожем храма. Вышел на волю в 1987 году. Про арест, лагерь рассказывал много, но холодно. Сидел, голодали страшно. В камере запрещено было говорить о еде и женщинах. Сны снились — как летает. Очень много раз. А на воле, сказал, до сих пор через ночь снится, что сидит в лагере.
Может, поэт не имел в виду такую параллель. Ну и что, поэзия живет своей жизнью, и ее создатель способен управлять далеко не всеми ее порывами. Читателю стихов поэзия нашептывает свое. В стихотворении «Злое» портрет прописан с большой образностью:
...Ведь не зря ж я ломом подпоясан
И закутан в белую метель.
А обут — позёмочкой со свистом,
И никто не скажет, что я бос.
А помру — считайте коммунистом
Снег январский, что меня занес.
Крестоносец — страж веры, неусыпный, преданный, отчаянный. Хрипит, бормочет, выкрикивает строки, бьющие наотмашь, простреливающие насквозь. Пурга, ночь, кровь, боль, смерть. Никакой политической гибкости. Отчаянная прямолинейность одиночки.
Я шел туда, куда хотел,
.............................................
На визг ликующего зла.
На зов добра...
«Мир летящих»
Я нес свой крест, и не был он тяжел,
Но не был он чужим, а был он —
мой...
«Выход»
Но одиночество мыслящего и видящего многократно усиливается внутри массы, действующей и думающей по установленному шаблону.
Не дотянул какой-то ноты,
.....................................................
Но я же плакал, идиоты!
Я плакал — значит, тоже пел.
«Из жизни певцов»
Крестоносец. Распятый, убитый, не отступившийся. Но истинно бескрайнее пространство духа открывается в способности сострадать врагу:
...И я взмолился: «Упаси, Господь,
Чтоб не нашли заточенную жалость
И милости надкусанный ломоть».
«Шмон»
Однако духовность не только в вере, не только в способности сострадать. Жизнеутверждающая нота юмора — аналогично золотым крупицам в суровой цветовой гамме — звенит в отдельных строках. Так, в стихотворении «Эхо Псалтыри» подтверждается счастливая надежда:
...Воскреснет Бог, и распадутся сети,
Все голуби взлетят, и все на свете
Бессмертники сквозь смерть
произрастут.
Коль снег занес — зверье откроет
лазы.
Всех тонущих — удержат водолазы,
Пожарники — пылающих спасут...
Иногда крестоносец вспоминает, что он поэт. Возникает краткая пауза, делается попытка уйти к чистому духу. Как укол самообмана в длинной череде суровых стихов:
Плыву себе тихо, без цели, хватаясь
руками,
За воды, за звезды, за небо с его
облаками.
«Смысл жизни»
Но вновь захватывает походный темп, возвращаются бдительность, собранность, ожесточенность, здоровый цинизм. Даже тема поэзии окрашивается в боевые цвета — белый, черный, красный.
Они молчат, как ангелы в ночи,
И крыльями трепещут, словно
птицы.
Их пичкают бессмертьем палачи,
Невинной кровью пачкая страницы.
«Словеса»
Или, еще жестче, в стихотворении «Седьмая»:
Поэзия, как грязь под сапогом,
Все чавкает и чавкает, покуда
Не назовут идущего врагом
Всего живого, в том числе и люда.
...Вечное гложет,
и бумага от правды бела.
«Свободы!»
За слова, бывает, платят кровью —
Впрочем, не «бывает», а всегда.
«Слова»
Совершенно естественно вплетаются в поэтическую канву звериные образы: волк, с которым соотносится лирический герой, продирающийся сквозь колючую проволоку жизни, и черный пес, выступающий символом глухого зла.
Как достучаться до сердца врага? Дотянуться до горла друга?
Прячет следы человека эта
звериная вьюга.
«Страж»
Я устал от голода и тьмы,
...............................................................
Я, как волхв, тащу свои дары,
Волчьей мордой падая в сугроб.
«Усталость»
Не ищи меня, вьюга белая,
Не выслеживай, черный пес.
Душу я закопал, а тело я
По сугробам, как ношу, нес.
«Уход»
Я русский волк, идущий с севера
За теми, кто в мехах овечьих.
«Русский волк»
Многие из процитированных стихотворений вошли в изданный в 2013 году сборник А.Хабарова «Жесть и золото. Стихи о родине». Написанные в 2015-м — «Там», «Из жизни певцов», «Свободы!», «Русский волк», «Слова», «Разговор Сугробова с Январцевым» и др., — продолжают и развивают основные темы сборника.
Поэзия Александра Хабарова построена на точных цветовых акцентах. Автор оперирует словами, либо имеющими цвет:
Носишь шапку из черных мхов,
пьешь вино из зеленых рек... —
либо обозначающими цвет:
...Там, где пахнет золой зари
на окошке твоем герань.
«Там»
На этот фундаментальный принцип опирается массив образов с мощным энергетическим потенциалом, построение которых невозможно без виртуозного владения русским языком со всеми его оттенками.
Существует мнение, что если человек не в силах изменить обстоятельства, ему должно смириться с ними. Но для героя стихов, выражающего мнение автора, эта позиция категорически неприемлема. Путь один — битва в пурге и в ночи не на жизнь, а на смерть. Под знаменем бело-черно-красным. На котором девиз: «Черное, стань золотым! Стань, ледяное, святым!»
Галина Щербова
Всмотреться в человека
Замлелова С. Скверное происшествие. История одного человека, рассказанная им посмертно.
Судить о современном российском литературном процессе сегодня можно только с изрядной долей осторожности и со многими оговорками. Жизнь российского народа, несмотря на все положительные тенденции последнего времени, продолжает оставаться дифференцированной. Отсутствие единой духовной цели давно привело к тому, что роль литературы естественным образом ныне свелась к чисто утилитарным функциям, независимо от того, в какие бы возвышенные формы эти функции ни рядились. Самое, без преувеличения, ужасное состоит в том, что те направления современной литературы, которые «по умолчанию» сегодня считаются магистральными, на мой взгляд, в своей основе начисто лишены подлинной мотивации — мотивации, делающей литературу литературой, а не «продуктом потребления». Самое заметное, что лежит на поверхности, — это коммерческая, в прямом смысле, литература, по крайней мере, честно не претендующая ни на что большее, чем внимание и кошелек «потребителя»; здесь все ясно. В то же время в последние годы в обществе образовался своего рода «тренд» на «настоящую» (именно в кавычках) литературу, то есть литературу, «ставящую вопросы», «отвечающую на запросы», но в то же время не посягающую на фундаментальные основы нынешнего бытия. Целый ряд известных (большей частью по фамилиям и лицам) людей сегодня, опять же «по умолчанию», считается известными писателями на том только основании, что они постоянно мелькают в СМИ и выпускают в год по несколько толстых романов, читать которые невозможно. Далее следует категория литераторов, не попавших в «тренд», но очень желающих в него попасть или, по крайней мере, объяснить окружающему миру, почему этого не происходит
- Комментарии