Где и когда я был неправ?

Уроки любви

Мне было двенадцать, когда мы познакомились. И она мне не понравилась. Худенькая, нескладная, как сказали бы — бесцветная совершенно. Но поразили глаза: блестящие, крайне выразительные, карие, огромные!.. Немного навыкате...

Стояла лютая стужа, и она мелко дрожала. Окружающий мир ее почти не интересовал, сузившись в безграничное ощущение одного лишь безжалостного холода. Зачем я не прошел тогда мимо?..

— Собачий мороз, ага? — завязал я разговор, поравнявшись.

Она посмотрела на меня с недоверием, тоскливой злобой. Я присел на корточки. Раздалось глухое, хрипловатое ворчание, тускло блеснули мелкие желтоватые зубки. Мне захотелось ее приласкать, и я осторожно протянул руку. Поплатился тут же — ее реакция оказалась быстрее, и я был награжден укусом — таким же мелким, как она сама.

— Хм, характер!.. — Я снова осторожно протянул руку.

Вторая попытка оказалась успешнее — холод ли, тоска ли, но она позволила себя погладить. Думаю, я был первый в ее жизни человек, оказавший такие знаки внимания...

Удалившись от своей новой знакомой метров на сто, я и помнить забыл об этой странной, нескладной дворняжке. Каково же было мое удивление, когда на следующий день я встретил свою новоявленную подружку у собственного подъезда. Изъявлений такой радости мне не приходилось видеть ни от одного живого существа ни до, ни после! Хрипловато подскуливая, собачонка устроила какой-то безумный танец исступленного восторга. Тоненький крысиный хвостик ее, кажется, жил своей жизнью, работая как мешалка в руках заправского кондитера. Лишь только я прикоснулся к маленькой пегой головёнке, она замерла, точно литая, блаженно прикрыв глаза. С этого момента началась наша дружба...

Она сопровождала меня всюду, оставляя лишь перед входом в подъезд либо когда я садился в транспорт. Зима скончалась, царствовала весна — талая, грязная, экстравагантная. Мое возвращение во двор всегда сопровождалось настоящим буйством радости — кто бы мог подумать, что в такой малышке с тоненькими ногами столько энергии! Я усердно подкармливал свою подружку, но уверен, любила она меня не только за это. О том, чтобы забрать домой, не было и речи: родители!..

— Ма, я возьму сосиску?

— Пройди и поешь нормально! — строго и скороговоркой говорит мама — она страшно занята.

— Не, я потом — Димон ждет!

— Я кому сказала, прой... — окончания фразы я уже не слышал — несся через две ступеньки вниз.

Сосиски, котлеты и прочие пирожки моя подружка обожала. Чрезвычайно!

Иногда я довольно надолго уезжал из города: на вылазку с родителями или в бабушкин сад. Малышка неизменно встречала меня в моем дворе с утроенным приступом радости и некоторой примесью укоризны, мол, где тебя носило?! Последнее выражалось в каком-то ультразвуковом визгливом лае...

Нередко мы сидели и грелись на солнышке. Она молча смотрела на меня, и тогда я видел в ее больших, блестящих, умных глазах отражения машин из нашего двора, тополей с зеленой листвой. Все очень маленькое и очень четкое, как на фотоснимках с высоким разрешением...

В самом разгаре было лето. Воздух плавился зноем. В руках — спасительная мороженка. Моя спутница трусила неподалеку. Я не сразу заметил этих людей. Они подкрались бесшумно, даже с каким-то изяществом. Один из них держал сачок. Прежде чем моя подружка успела что-то сообразить, незнакомец молниеносно накрыл ее этим самым сачком и ловко, буднично-профессионально свернул. Слышен был лишь истошный, странно сипловатый, захлебывающийся вопль. Напарник отворил заднюю дверь фургона, куда и был помещен сачок с пленницей.

Я стоял словно вкопанный, чувствуя, как тающее мороженое липко стекает по руке. Стоял и не заступился! Даже не предпринял попытки! Смог бы я помочь или нет — не то важно. Важно, что не попытался!..

Фургон скрылся за поворотом. Я продолжал стоять столбом. Не было ни слез, ни истерики. Только воздух стал серым и дрожащим, как при смоге, а в ушах стоял истошный, захлебывающийся вопль. Сумею ли простить себе эту слабость? Ненавижу себя!

 

Слишком взрослая шутка

Не помню, откуда приехала эта пара: то ли из Ленинграда, то ли из Прибалтики. Но помню их самих: молодые, стильные, безумно современные и сумасшедше красивые. Особенно же запомнилось, какой романтичной, точно из книжки, была эта пара. Она — легкая, воздушная, тоненькая, всегда улыбающаяся, с ямочками на щеках студентка, играющая в молодежном театре. Он — студент факультета международных отношений или что-то в этом духе, худощавый, красивый юноша в вареной джинсовке — писк тогдашней моды. На руке — электронные японские часы с калькулятором — «игрушка», стоившая в советское время две инженерские зарплаты. Они соседствовали по лестничной площадке с моими бабушкой и дедушкой, у которых я гостил на каникулах. Я перешел в 5-й класс и уже немного разбирался, что такое «варёнки», электронные японские часы, уже был немного меломаном, знал «Modern Talking», «Joy», «Boney M»...

Они были в гостях у моих бабушки и дедушки, когда я вернулся с прогулки, — пили чай. Я знал, это какие-то дальние родственники по бабушкиной линии, но видел их впервые. И сразу был очарован этой парой!

— А вот и наш дружочек-голубочек! Знакомьтесь — внук Женя! — отрекомендовал дедушка. — Хватай кружку и садись. Мы, так сказать, чай пьем. Артур, Таня, — представил гостей дедушка.

Девушка с улыбкой кивнула, а молодой человек пожал мне руку. Как взрослому.

— Сувенир из Турции. — Артур извлек из кармана маленький яркий брусочек и протянул мне.

Жевательная резинка «Turbo»! Невероятно модная и популярная в то время! Я очень обрадовался.

Тут Артур заметил, что я не спускаю глаз со значка на его джинсовой рубашке.

— Это Майкл Джексон? — поинтересовался я.

— Он самый. — Артур небрежно тронул значок. — Нравится? Слушаешь?

— Да, слушаю... — чуть смутился я.

У меня была всего одна кассета с этим исполнителем.

Артур отсоединил значок и протянул мне:

— Владей! Носи на здоровье!

— Да не-е, не надо... — Я еще больше смутился.

— Ой-х!.. Брось! — Артур тонко уловил мое смущение и собственноручно приколол значок мне на футболку. — Меня заколебала эта иконка, теперь ты потаскай... — Все это он проделал как-то совершенно естественно и по-свойски.

Я был на седьмом небе от счастья!

— Так ты меломан? Любишь музыку? — спросил Артур.

Я кивнул.

— А что слушаешь?

— «Modern Talking», «Boney M», Сандру... — ответил я, чуточку гордясь собой.

— О, серьезный вкус! — произнес Артур.

Я чувствовал, что он немного трунит надо мной, но лицо его было настолько открытым и он так на равных со мной говорил, что не могло быть и малейшей обиды.

— Слышал «Kraftwerk»?

— Не-а...

— А Аманду Лир?

Я помотал головой.

— Приходи — послушаем.

Я стал часто бывать у них. Было в них что-то яркое и ослепительное. Эти ребята казались не из нашего мира...

— Заходи, Жень! — Артур был в «американских» джинсах и вельветовой рубашке.

Я зашел в комнату и первое, что увидел, — японский двухкассетник «Sharp». Похожий я видел у папиного друга в гостях — какого-то инженера, работавшего за границей. У Артура был больше, красивее и современнее. Счетчик ленты был электронным, а не механическим — невероятное что-то! На крышках кассетоприемников красовалась таинственная надпись: «Autoreverse».

— Что значит «autoreverse»? — полюбопытствовал я.

— Система непрерывного воспроизведения первой и второй стороны кассеты, — просветил Артур.

— Это как?

— Прослушал ты первую сторону. Чтобы включить вторую, не нужно переворачивать кассету. Вместо этого развернется головка воспроизведения, а магнитная лента пойдет в обратном направлении и заиграет другая сторона. Все автоматически.

— Невозможно! — Я был поражен. — Поставь, пожалуйста, Аманду Лир. Помнишь, ты говорил про нее?

Артур усмехнулся:

— А почему эту певицу? Слышал ее когда-нибудь?

— Нет, — признался я. — Но имя... такое... такое... — Я смешался, подбирая эпитеты.

— Яркое и волнующее?.. — пришел на помощь мой новый друг.

— Вроде того...

— Уверен, что готов ее услышать?

— Уверен!

— Ну, смотри...

Он включил запись Аманды Лир. Зазвучала песня «Fashion Pack». Вероятно, это было одно из самых удивительных культурных потрясений, которое мне довелось испытать в детстве! Из динамиков зазвучали диско-ритмы и... мужской голос с бархатными нотами, чем-то напоминающий пение кота. Менее всего я ожидал, что Аманда Лир запоет именно таким голосом.

— Контральто, — прокомментировал Артур, с веселым любопытством наблюдая за моим вытянувшимся лицом. — Это такой певческий голос у женщин — самый низкий, с грудным регистром. Нравится?

Я замешкался с ответом:

— Не знаю, что-то...

Артур засмеялся:

— Все поначалу так реагируют, но потом врубаются и многим нравится. У нее мама наполовину русская, наполовину китаянка, представляешь?

— Не может быть! — только и произнес я. — А почему такой голос... ну, странный?

— Говорят, она трансве... впрочем, тебе это рано знать. Пишет картины — училась у самого Сальвадора Дали. В то время Дали был ее корефан.

Я был восхищен — за пару минут мне удалось узнать что-то такое запретное и потому исключительно привлекательное, что-то совершенно необычное, не укладывающееся в голове простого советского школьника. Но и был откровенно разочарован — не того я ожидал от зарубежной поп-дивы со сладким и необычным именем Аманда Лир.

— Артур, поставь что-нибудь другое, пожалуйста...

Мне нравилось ходить к ним в гости. Артур был приветливый и непосредственный молодой человек, с которым всегда легко. До сих пор не могу понять, что он получал от наших встреч, зачем я был ему нужен. Родственные связи? Не знаю... ведь седьмая вода на киселе. Тогда, конечно, этих вопросов не возникало. Таня — подвижная и легкая — мне тоже необыкновенно нравилась. Мне казалось, она не ходит как все обычные люди, а летает, едва касаясь пола. Она была всего лишь студенткой, но мною воспринималась как самая настоящая артистка, — я уже упоминал, она играла в каком-то молодежном студенческом театре. А может быть, дело было в беретике, который ей безумно шел и который она носила с чрезвычайным изяществом...

— Здорово, Женька, проходи! Зацени, какой клифт мне один фарцовщик подогнал. — Артур стоял перед зеркалом и примерял кожаный пиджак. — Как у Дитера Болена.

— Да, ништяк! — одобрил я. — Только, пожалуйста, не разговаривай таким же голосом, как Дитер Болен.

Артур немедленно спел в манере вышеупомянутого певца — мужским сопрано, чем вызвал бурю моего и Таниного восторга.

— Мальчишки, айда чай пить. — Таня упорхнула на кухню.

Мое внимание привлекла толстая пачка самодельно сшитых, малокачественных черно-белых перепечаток. Подшивка небрежно валялась на стеклянном журнальном столике. На страницах импровизированной книжки были «разбросаны» кусочки текстов не на русском и картинки героев с пистолетами и ружьями.

— Это «Blueberry», — пояснил Артур. — Французский комикс. Боевик какой-то... Хочешь — забирай. Я уже из этого возраста вышел...

Не нужно и говорить, какая драгоценность подобная вещь для любого советского мальчишки! На неделю я стану героем школы — у меня запрещенный (тогда в СССР почти все «буржуазно-разлагающее» было запрещено) французский боевик! Я уже представлял, как я в центре внимания и как хвастаюсь!

— Ребята, вы идете?.. — раздался Танин голос из кухни.

Десерт был «обычным» — кремовые трубочки.

— Может, кофе, Жень? — поинтересовалась Таня.

Я кивнул:

— Ага. У меня дед страшно кофе любит. Пьет и утром, и днем, и вечером. И меня приучил.

Девушка достала прозрачную баночку с яркой красивой этикеткой и коричневым порошком внутри.

— Это кофе такой?! — вертел я в руках необычную стеклянную емкость.

В то далекое время упаковки любого советского товара выглядели блёкло и уныло.

— Колумбийский, — отрекомендовал Артур. — ФРГэшного производства. Дядя-дипломат из Мюнхена привез.

— Ого! — только и мог вымолвить я. — Так это все по-немецки тут?

Артур кивнул и закурил «Marlboro». Я мысленно отметил, что мой папа, в два раза старше Артура, в то время курил «Родопи», а дедушка «BT». Неплохие болгарские сигареты, но куда им до «Marlboro»!..

— Слушай, Артур. — Таня скомкала шелестящий фантик. — Мы ставим «Трамвай “Желание”» по Теннесси. Там танец Стэллы и Ковальски...

— В этой пьесе разве был танец? — перебил Артур.

— Экспериментальная постановка, — пояснила Таня и продолжила: — Но мы не хотим классическое танго. Нужно что-то авангардное, но основанное на классике. Поможешь? Выглядит так.

Она вскочила с табурета, на лету отпивая кофе (мне кажется, она все делала на лету), и совершила несколько быстрых па, довольно ловко, ничего не задев на кухне. Ее платье тихо шуршало и развевалось над чашками.

— Ну ты же классику гонишь. — Артур смял окурок в пепельнице со змеиной головой.

— Во-о-от! — протянула Таня. — А нужно что-нибудь эдакое. Ты же спец в таких делах.

Артур вздохнул:

— Куда ж ты без меня. Пойдем что-нибудь придумаем...

Мы перешли в комнату.

— Кстати, мне категорически не нравится, как на тебя смотрит ваш худрук. Прям пялится! — Была в этой нападке та шутливая нота, по которой понимаешь, что у этой пары все слишком хорошо, чтобы был повод для настоящей ревности.

Она звонко рассмеялась:

— Да он старый! Ему за сорок!..

— Ладно... — с деланой снисходительностью сказал Артур. — Смотри, что можно сделать.

Они встали в танцевальную позицию...

Я уже говорил, что чувствовал большую симпатию к этим молодым людям. Каждый поход в гости к моим взрослым друзьям — небольшое путешествие в мир чего-то запретного, сказочного, буржуазного. Но рядом с ними я ощущал себя глубоким, безнадежно отсталым провинциалом. Жутко хотелось их чем-нибудь удивить, поразить, быть взрослым, шутить взросло. Увы, пока что поражали они. Артур и Таня общались и шутили со мной как со взрослым, при этом не позволяя шуток ниже пояса и откровенно пошлого юмора. Крепкие словечки, которые, чего уж греха таить, припускали родители и даже, мыслимое ли дело, дедушка, от Артура и Тани я не слышал ни разу.

Сегодня был день рождения у моего папы. Стол ломился, была тьма народу. Шумно, весело, пьяно... Мы жили в полуторке и двадцать человек — серьезное испытание для тридцати квадратов жилой площади. Но это так неважно, когда все молоды. Некоторые папины друзья пришли с детьми, и я не скучал.

— Ух ты!.. — завистливо протянул Дениска, листая французский боевик. — Ни фига себе! Где достал?!

— Да... один знакомый фарцовщик из-за бугра подогнал, — сымпровизировал я таким тоном, словно подобные штуки ко мне попадают каждую неделю.

— Смотри-смотри!.. — тыкал Сашка на картинку, где главный герой разделывался сразу с пятью бандитами.

Мое внимание привлек громкий смех взрослых.

— Светка, ты хочешь сказать, что легко прошла мимо? — весело смеялся дядя Коля.

— Это ты ни одной юбки не пропускаешь, Коля, — невозмутимо парировала тетя Света, яркая, эффектная блондинка за тридцать в красном коротком платье. — А такие мужики, как тот самовлюбленный пижон, для меня как класс не существуют.

Все снова захохотали.

— То-то шеф к тебе подкатывает! — поддел дядя Коля.

— Всего лишь на машине подвозит. — Она закинула ногу на ногу.

— Каждое утро! — не унимался дядя Коля, и все снова засмеялись.

Красивая тетя Света не только не обижалась, но и, кажется, получала огромное удовольствие от внимания.

— Не надо завидовать, Кочетков! — кокетливо произнесла она. — Купишь «Волгу», как мой шеф, глядишь, тоже найдется кого подвозить.

— Ну, конечно! — Чуть раздосадованный дядя Коля Кочетков потянулся за оливье.

— Пойми, Коля, — вступил в разговор дядя Сережа, — молодость и красоту не может сохранить внимание только одного мужчины. Для этого необходимо множество мужчин.

— Иди ты, философ... — махнул рукой дядя Коля.

— Золотые слова, Сереженька! Обожаю! — Тетя Света послала воздушный поцелуй.

Я слушал и не понимал, так хорошо или плохо, когда у одной тети сразу несколько мужчин или, наоборот, у одного дяди много тёть? Тогда в ходу (да и сейчас) было таинственное слово «любовница», значение которого я себе не представлял точно, но интуитивно понимал, что это что-то нехорошее, пикантное, даже грязноватое. Значит, это плохо — мама всегда ссорилась с папой, когда он оказывал усиленные знаки внимания другим тетям на днях рождения, Новом годе или еще каких-нибудь праздниках, где много красивых и нарядно одетых людей. Но тогда почему вокруг этой запретной «взрослой» темы столько смеха, веселья, шуток? Тетя Света, например, прямо сияет.

— Тебя, Светка, недавно видели в компании высокого брюнетика в кожаном плаще, — вступила в разговор тетя Валя, полная, краснощекая женщина в тяжелых роговых очках. — Он плохо говорил по-русски, с немецким акцентом. Налаживаешь международные отношения? — Она ехидно улыбнулась.

Все снова прыснули. И было в этом смехе что-то двоякое: тетя Валя была молодая, но некрасивая и одинокая. Однако тетя Света и здесь не растерялась:

— Нужно расти, выходить на новый уровень. А как иначе? — Она красиво улыбнулась, но было очевидно, что шутку от женщины тетя Света приняла гораздо прохладнее, чем такую же от мужчин.

— А я вас тоже видел, тетя Света, — неожиданно для всех и для самого себя вступил в разговор я.

Все оживились.

— Так-так, Женя, где ты видел тетю Свету? — зачастил дядя Коля.

Я покосился на эффектную блондинку. Она весело улыбалась.

— У гостиницы «Южный Урал»! — сказал я и начал вспоминать сюжеты из подслушанных взрослых анекдотов про гостиницы, про лиц кавказской национальности. — С толстым бородатым иностранцем! — обрел я неожиданное вдохновение.

— У-у-у-у-у!.. — хором протянули мужчины.

— А второй дядя...

— Там был еще и второй дядя?! — перебил меня дядя Сережа. — Так-так, интересно!

— А второй дядя, — продолжал я, — был в кепке, с большими усами и все говорил: «Э, красавица, послющяй!.. Э-э-э!» — Мне показалось, что я отлично изобразил грузина.

Грянул оглушительный хохот. Я лихорадочно собирал все смешные, как казалось в то время, шаблоны, интуитивно создавая немыслимую мешанину чуши:

— Пять раз видел! — заключил я.

Все снова захохотали, включая тетю Свету.

— Ты мой золотой! — Тетя Света обняла меня и звонко поцеловала — ей было необыкновенно весело.

В тот вечер я имел фантастический успех. У взрослых! Как же так вышло?..

— Смотри, что я достал! — сказал Артур.

Передо мной был черный прибор. Правую часть лицевой панели занимал большой дисплей, на котором светились голубые символы и надписи на иностранном.

— Видик, — пояснил Артур. — Японский, «Panasonic».

В то время видеомагнитофоны только-только проникали в нашу страну. Стоили фантастически дорого — как автомобиль «жигули», например, и были только у самых избранных и состоятельных людей. Большинство же, включая меня, о таком чуде даже не слышали.

Артур вставил видеокассету в кассетоприемник, целиком занимавший всю левую часть аппарата. Тоненько зажужжали микролифты, загружающие кассету, и механизмы, разворачивающие видеоленту внутри магнитофона. Таинственно побежали синие циферки на дисплее. Я затаил дыхание, глядя на чудо заморской техники. Мне казалось, что это какой-то аппарат из научно-фантастического фильма.

— «Око за око» смотрел?

Я помотал головой:

— А про что кино?

— Боевик и мордобой. Там один чувак мстит за смерть друга. Играет Чак Норрис — чемпион мира по карате.

Мне кажется, я так и не закрыл рот, пока не закончилась эта лента. Никогда не думал, что полуторачасовой фильм может закончиться так быстро. Было жутко плохое качество изображения и звука, а переводчик зачем-то нацепил прищепку на нос — гундосил. Но все это было так неважно! Важны были перестрелки, погони на вертолетах, многочисленные драки с мафиози из «Триады»! Я уже представлял, как буду завтра в красках, с наглядной демонстрацией боевых искусств пересказывать содержание запрещенного (вы помните, в СССР были запрещены буржуазные культура и мораль) боевика своим одноклассникам! Стукнула входная дверь — пришла с репетиции Таня. Она буквально залетела в комнату, на ходу скидывая босоножки.

— Привет, дорогой! — Она чмокнула Артура в щеку. — Женька, привет!

— Привет-привет! — Артур упер руки в боки. — Чего это сегодня на час задержалась? Мне кажется, твой партнер Мишин в последнее время вообще охамел: «Танечка, девочка, милая, дорогая!» Это что?!

Таня звонко расхохоталась:

— Артурчик!.. Ты меня уморишь когда-нибудь!..

— Не уклоняйся! — Было видно, что за напускной строгостью какая-то своя игра, какая-то даже нежность.

— Говорят, девушками он не интересуется, представляешь?! Я думала, в нашей стране таких мужиков не бывает! — сказала Таня. — Другой у него вкус, понимаешь? «Девочка, милая, дорогая» — это стандартный набор его выражений. Даже когда с бабульками общается. Кстати, наша директриса, по-моему, души в нем не чает. Вот ведь, а! Пенсия на горизонте, а туда же!.. — прощебетала она скороговоркой и захихикала.

— Люди искусства, как известно, живут в зоне повышенной эмоциональности. Это ваш профессиональный фактор риска. Так что смотри у меня! — Он погрозил пальцем. — Ну так чего задержалась-то?..

— Сам понимаешь, — вступил я в разговор, — репетиции, свидания.

Артур посмотрел на меня, потом снова на Таню:

— Какие еще свидания?! — Он опять нацепил строгость.

— Возле гостиницы «Южный Урал» — какие же еще! — прокомментировал я.

Таня опешила и в ту же секунду громко рассмеялась:

— Ну ты и фантазер! Откуда набрался такого, Женька?

— Не-не, ты не уклоняйся, — делано строго сказал Артур.

Я видел, что диалог идет в шуточном ключе, и подлил масла:

— Сегодня с одним под ручку, вчера с другим...

Таня замерла, и в глазах ее промелькнула тревога. Иначе посмотрел и Артур, но тоже всего на миг.

— Ну ты и сочинитель, Женька! — сквозь смех проговорила Таня.

— Ага, а глаза так и играют! — произнес Артур и забарабанил пальцами по креслу.

— Ты же шутишь, да, Женя? — продолжала улыбаться Таня. — Скажи, что шутишь!

Я почувствовал, что тот же самый сценарий, который на днях принес такой оглушительный успех, сейчас почему-то работает совершенно иначе. Вроде все шутят, смеются, но все идет не так. Почему — я не мог постичь в ту минуту, но было абсолютное понимание, что «представление» необходимо сворачивать и сказать, что я пошутил. Пока не поздно, иначе свершится что-то непоправимое. Что именно — неизвестно, но предотвратить необходимо.

— Скажи, что шутишь, Жень! — повторила Таня.

— Да какие уж тут шутки, когда правда, — хладнокровно парировал я.

Не было никакой логики в том, что происходило. Это была веселая, как мне казалось, по-настоящему «взрослая» шутка, в которой я решил идти до конца.

— Ладно, с тобой я поговорю позже. — Артур был все так же шутливо строг, но в его голосе появились странные нотки, и я уже совершенно точно понял, что шутка пошла «не туда». — Пойдемте есть жаркое, — объявил он. — Все утро готовил!

На кухне вернулось, кажется, прежнее настроение. Звучали шутки. Артур рассказал два анекдота, от которых мы с Таней покатались. Однако появился и холодок. Легкий, но хорошо ощутимый.

Когда я уходил, Таня нагнулась и, заискивая, тихонько прошептала:

— Зачем ты сочинил все это, Жень?

Я невозмутимо пожал плечами.

— Скажи Артуру, что перепутал.

— Как я могу сказать неправду?! — изумился я. — И ничего я не перепутал!

Таня беспомощно и растерянно улыбнулась.

— Ну ладно, пока!.. — Она закрыла за мной дверь.

У меня было отвратительное настроение. Стойкое ощущение того, что допущена какая-то страшная ошибка. Внутренний голос подсказывал: «Еще не поздно вернуться и все исправить». Но другой внутренний голос — его демонический антипод — шептал: «А что такого? Ничего серьезного — просто шутка. Вернешься — сделаешь хуже. Артур решит, что точно была эта проклятая гостиница!..» И я не вернулся.

Следующий день я провел как на иголках. Вечером ждал, что пригласит Артур. Но он не пригласил. Не пригласил и на следующий день. И на следующий...

Я чувствовал себя ужасно. Бабушка и дедушка даже подумали, что я заболел. Смерили температуру, но та оказалась нормальной, заглянули в горло — розовое и чистое.

— Болит что-нибудь? — поинтересовалась бабушка.

— Да не, ба, все нормально... Слушай, а почему Артур с Таней меня больше не приглашают? — набрался я смелости.

— Сессия на носу. — Бабушка поставила чайник.

Я даже не знал, у кого спросить совета. Правильнее сказать, как спросить, как сформулировать вопрос. Ведь это значило, что придется рассказать все от и до. К этому я был совершенно не готов и не на шутку хандрил.

На пятый день раздался звонок в дверь — резкий, как укол шилом. Дверь открыл дедушка.

— Здравствуй, Танюш! Здравствуй, Артур! — послышался его приглушенный голос из коридора. — Проходите, чайку поставлю.

— Здравствуйте, Виктор Степанович, — услышал я голос Тани. — Мы ненадолго. Женя у вас?

Сердце мое заколотилось, как птица в силке.

— Да, Танюш, на кухне. Проходи...

В кухню вошли Таня и Артур. Лицо Тани меня изумило: бледное, без тени улыбки, очень серьезное. Это было даже жутковато, ведь раньше девушка почти всегда улыбалась. Артур владел собой лучше, но лицо его было бесцветно и мрачно.

— Привет, Женя! — Он пожал мне руку.

Таня не поздоровалась.

— Скажи правду, — начала она без предисловий.

— Какую? — включил я дурака.

— Что ты все придумал. Что ты не меня видел на днях.

Боги! Мне посылают шанс все исправить! Еще один!..

— Скажи! Пожалуйста! Очень тебя прошу! — На ее лбу обозначилась синяя подрагивающая жилка.

Я помедлил и отчетливо произнес:

— Все было как я говорю. Я же не врун.

Она схватила меня за руку:

— Но, может, ты перепутал издалека, ошибся! Скажи, что перепутал! Пожалуйста!

Я пожал плечами:

— Ошибки быть не может. Я стоял недалеко — за киоском.

Она отпустила мою руку. Точнее, бросила. Подбородок ее дрогнул, губы сжались. Глаза полыхнули красной яростью, и я испугался, что она ударит. Но еще через секунду понял: не ударит. Я ждал каких-нибудь страшных слов. Боялся их и жаждал одновременно. Но не было и слов. Секунду она пристально смотрела мне в глаза, видимо пытаясь понять, что за бесы мною двигали. Затем резко развернулась и громким, тяжелым шагом пошла прочь. «Все-таки она умеет не только летать, но и громко топать», — пронеслась неуместная идиотская мысль. Артур постоял мгновение, затем растерянно двинулся следом, забыв попрощаться. Громко хлопнула входная дверь: с дедушкой и бабушкой они тоже не попрощались.

Я был уничтожен.

Хандрил я, наверное, с месяц: плохо ел и спал, ходил подавленный. Страшно боялся расспросов бабушки и дедушки, но расспросов не было. Я также обратил внимание на то, что бабушка с дедушкой стали отстраненно прохладными: они практически не разговаривали со мной. Все общение было односложным и чисто функциональным: «пойдем есть», «ложись спать», «одевайся, едем в сад» и так далее. Я почти не сомневался, что им что-то известно. Воспитывать они меня почему-то не стали, но своеобразный бойкот устроили, и это оказалось довольно мучительным испытанием. Только спустя пару недель отношения с дедушкой и бабушкой более или менее восстановились.

Однако Артур с Таней были потеряны для меня навсегда. Молодые красивые люди, принявшие меня почти на равных, чуточку приоткрывшие дверцу в яркий, цветной, полузапрещенный мир, где звучала интересная, необычная музыка, где были фильмы, которые заставляют обо всем забыть, одежда, которую носят иностранные знаменитости!.. Они изумляли каждый день, и я так мечтал в свою очередь их чем-нибудь удивить, ошарашить! Впрочем, в последнем вполне преуспел — грех жаловаться...

Всякий раз входя в подъезд или, наоборот, выходя из бабушкиной квартиры, я ужасно боялся случайной встречи с Артуром и Таней. Ужасно боялся и страстно желал в одно и то же время.

Такая встреча произошла всего один раз. Я поднимался домой, а навстречу шли они — грустные и серьезные.

— Привет, Артур! — Я протянул руку.

— Здорово, Жень! — Артур протянул ладонь и даже улыбнулся, но как-то слабо, натянуто и словно чего-то смущаясь.

Таня молча прошла мимо, даже не повернув головы в мою сторону. Она больше не улыбалась. Ребята уходили — молодые, стильные, очень красивые и очень печальные. Я смотрел вслед до тех пор, пока не бахнула подъездная дверь. Я опустил голову и сел на грязные ступеньки. Холодный ветер хлопал дзенькающей форточкой, и с каждым порывом до меня долетала неуютная осенняя морось. Продолжая разглядывать трещины на лестничной клетке, я просидел дотемна.

Гроза, или Правила техники безопасности

— Может, завтра за грибами? — Мы выгрузились из автобуса на остановке с табличкой «д. Куликово». — С утра пораньше, а, деда? — Я с надеждой семенил рядом.

— Нет, дружочек-голубочек, сходим сегодня. На разведку, так сказать. А завтра уже пойдем основательно.

Упало несколько дождевых капель. Я задрал голову. Небо было неприветливо затянуто.

&