И лучась, и ликуя...

* * *
Дождик сеется косо
На верхушки берез,
На шуршащее просо,
На звенящий овес,

На былинку любую,
На любой лепесток.
И лучась, и ликуя,
Встрепенулся цветок.

И слышнее, приветней
Зашумели сады.
Дождик радостный, летний
Наполняет пруды.

Вволю влаги для уток,
Семенящих гурьбой.
Дождик ласков и чуток,
Нежен к твари любой.

Он струится из тучи
И по кровле стучит,
Невесомый, летучий —
И души не мрачит!


* * *
Возле старых мельниц, возле
Берегов, где мгла живет,
Коченея, корчась, вмерзли
Травы трепетные в лед.

И смертельно онемели
Стебли черные во льду.
Чу! Верхушки зашумели
Под метелью как в бреду.

На душе тревожно стало!
Звук был мертвый — не живой.
Поскорей бы заметала
Их метель под свист и вой!


* * *
Сижу на телеге.
                                Как сладостен скрип колеса,
Как душу томяще волнует —
                                замри и послушай!
Пусть ветер еще не улегся,
                                но шелест овса
Становится к вечеру ближе,
                                печальней и глуше.

К ночлегу лошадка вдоль нивы трусит не спеша.
Я сам не хочу торопиться —
                               и выпустил вожжи.
Безлюдье. Покой. Тишина.
                               Обмирает душа
От кликов кукушки
                               в далекой осиновой роще.

О как на исходе июня
                               деньки хороши!
Как хочется жить и любить бесконечно на свете!
Овес зазвенит —
                               и почудится мне, что с души
Сметают печаль и усталость
                               метелочки эти.


* * *
Охотник по снежному полю
На лыжах широких идет.
Ах, сколько простора и воли
В декабрьской дали его ждет!

В своем маскхалате он слиться
Сумеет со снегом — и вот
Заметит у рощи лисицу,
Что как огневица мелькнет.

Ружье свое верное вскинет,
И метко оно прогремит.
И взглядом добычу окинет,
Приняв победительный вид.

И злую собаку покличет,
Направясь в селенье, домой,
Как воин,
                 довольный добычей,
Собакой своей и собой.


* * *
Свесясь,
                травы моют в речке волосы.
Клонится к закату, меркнет день.
Тихо...
   Не подаст никто мне голоса.
Я один...
                 Со мною только тень.

Не спеша бреду от стога к стогу я.
Отчего средь множества теней
Тень моя, косая и двуногая,
Трепетней, причудливей, темней?

И душа отрадно и томительно
Ждет, нетерпелива и нема,
Мига,
  когда тень мою стремительно,
Жадно поглотит ночная тьма.

Сладостный и жуткий миг слияния
С тьмой ночной
                                родных, дневных теней,
Чуя ужас и восторг заранее,
Ты зовешь, душа, всего сильней!


* * *
Мальчики в речке купают колхозных коней.
Крупами блещут.
                                И фыркают сильные кони.
...Как я уздечку сжимал, замирая, в ладони!
Как я скакал упоенно в туманность полей!

Плотная пыль поднималась, клубясь, над землей.
Топот копыт отдавался в ушах и гремел по округе.
Чуя мои неумелые, робкие руки,
Конь мой храпел и летел над землею стрелой.

Через кусты, через кочки в пустые поля
Конь уносился, в порыве своем величавый.
И загоралось, наполнено звездною славой,
Темное небо. И веяла тишью земля.