Изрезан поездами горизонт

Подсолнухи

Поворот. Полыхает дорога —
Излученье в пятьсот киловатт.
Распожарилось в стиле Ван Гога.
Я смотрю на нежданный закат,
Что растекся по дикому полю,
Разукрасив линялый ландшафт,
Полумертвой цветущею болью
Сердце путника околдовав.
Гнутся стебли, как спины, от гнета —
Тянет семя набухшее вниз.
Где ваш Бог, подаривший свободу,
Позабывший о вас? Отзовись!
Тишина. Не дождаться ответа.
Ни к чему здесь «Спаси, сохрани».
Солнцеглавые отпрыски лета
Догорают напрасно одни.


* * *
Клубок Земли вокруг своей оси
Наматывает тени, что с закатом
Становятся длиннее. И набатом
Звучат шаги секунд. Совсем вблизи.
Тик-так, тик-так. Не так, не так, постой.
Лишь здесь осознаешь свое призванье —
Переживать чужое умиранье.
День возродится днем. Верста — верстой.
И ежедневны смерть и иже с ней:
Мытарства, покаяние, прощенье.
И оттого порою воскрешенье
Нелепо ежедневностью своей.
Клубок Земли, чтоб выйти на восток,
Наматывает тени, словно нити.
Верните солнце, жизнь мою верните!
Разряд. Рассвет. И белый потолок.


* * *
Мелодия любви. Начало с кварты.
Приятный звук для сердца и ума.
Когда бытует фальши кутерьма
И диссонансы, будто бы чума,
Съедают души, этот дивный дар ты
Считаешь Божьим. Расправляешь крылья,
Взлетаешь к солнцу, коль не слишком стар.
И облака небесною ванилью
Тебя зовут. Зовут тебя, Икар.
В секунде растворится кварта следом,
Сжигая перья, заинтриговав.
И этот сплав созвучий, дикий сплав
Поработит твой неуемный нрав,
Прельщая то ли ядом, то ли светом.
Любовь есть Бог.
Любовь — полет и сплин.
Но есть подвох:
Всем правит ДО-ФА-МИн.


Птица-осень

Изо льда у луж оправа.
Стынет луг.
Перелетным — переправа.
Путь на юг.

В небе тусклом — клин за клином.
Осень ведь
Хочет вдаль назло рутине
Улететь.

Но растеряны все перья
В кутерьме.
Из снежинок ожерелье —
Быть зиме.


* * *
Мы с дочкой приходили на вокзал
Смотреть, как поезда уходят в сумрак.
Людские толпы, груды толстых сумок,
Советский виадук... И обретал
Оттуда мир волшебные цвета:
Огни составов в салки на платформе
Играли, и мигали семафоры.
Сквозь ребра пешеходного моста
Мы просто наблюдали, чуть дыша,
За суетой далекой и не нашей.
И не было прекраснее пейзажа.
И некого нам было провожать.


Трансферная зона

Безликие, беспомощные люди,
Невольники чужой трансферной зоны,
Прибывшие из разных городов,
Закутавшись в пальто, плащи и худи,
В угоду социальному закону
Садятся врозь. Любой из них готов
Мгновенно влиться в шахматную схему,
Чтоб оградить себя от разговоров
И намолчаться на полгода впрок.
Трансферный зал — по сути, та же клемма —
Связующая часть для двух моторов, —
Внутри него течет людской поток.
Сигнал. Заходит «боинг» на посадку,
Спускаются по трапу пассажиры,
Затем еще садится самолет.
Нарушена дистанция. Украдкой
Все смотрят на часы и для блезиру
Заводят разговор. Никто не врет.
Честней, чем здесь, бывает лишь в плацкарте.
О быте, о проблемах, об успехах,
О том, как поживает город N.
Запущен информационный бартер.
Сосед грехи прощает и огрехи,
Чтоб быть прощенным, — выгодный обмен.
Объявлен рейс. И к выходу проходят
Заложники стыковки. Кто смеется,
А кто вприпрыжку: легче во сто крат
Нести чужие тайны.
       Путь к свободе
Бывает странным: можно незнакомцу
Отдать секреты. Пусть себе летят.


Площадь Ильича

Изрезан поездами горизонт
На лоскутки моментов «до» и «после».
На привокзальной площади ремонт,
Цветет в пыли кустарник низкорослый.
Разруха и печаль. Один Ильич
Глядит на всех с безмолвною усмешкой:
Гранит не слышит, как хрустит кирпич,
А с ним и наши судьбы вперемешку.
Гранит не видит, как бушует май
В твоих глазах.
      Прошу.
        Не уезжай.


* * *
Я видела, как плакало окно,
Как слезы рьяно ливнями стекали.
Как медленно бледнело волокно
Июля в разрушающей печали.
И небо, разбиваясь об асфальт,
Кричало что-то тонущему лету.
Мечтал наивно город Shift и Alt
Внести в раскладку жизненную эту.
Нет, сердце не стерпело бы дожди,
Химеру лета и тепла химеру...
Но шлепали по лужам позади
Сапожки двадцать третьего размера.


* * *
Из года в год все происходит снова:
За десять дней до праздника Христова
Пушится верба, манит аромат.
Из года в год, не растеряв сноровки,
Старушка, веточки связав бечевкой,
Сплетает оберег. Таков обряд.
И, бережно сложив пучки в пакеты,
Она затем несет поклажу эту,
Согнувшись, опустив смиренно взгляд.
Да вот беда, на рынке с тем товаром
Их множество. И, разойдясь по парам,
Выстраиваются старушки в ряд.
Но пахнет вербой рыночный пригорок.
«Бабуля, сколько?» — «Да... бери за сорок».
Протягиваю робко пятьдесят.
«Спасибо, милая, Господь с тобою!»

Грустят соседки.
Прячу за спиною
Пучок. И не купить еще — нельзя.