Мои песни

Зимний этюд

Мы живем в ожиданье весны,
Мы глядим в запотевшие окна
Словно в наши забытые сны,
Суть их стерлась, и краски поблёкли.

Сер и сир, как больничный покой,
День февральский, тоскою остужен.
Тьмой подернут закат над рекой,
А в висках: никому ты не нужен...

Может, ринуться в дали тех стран,
Что не знают зимы и унынья,
Где слились небеса в океан,
Где всего и всегда в изобилье?

Я приехал туда, где, как дань,
Утром солнце, а вечером — звезды.
Я вставал в изумрудную рань
И вдыхал зачарованный воздух.

Но другая настигла тоска,
Как коварство нежданной болезни:
Меня тянет назад, дурака,
Этот рай для меня неуместен.

Вижу скуку в прозрачной волне,
Здесь комфорт — для природы заданья.
Здесь есть всё. Нету нужного мне,
Нашей краткой весны ожиданья.


Сны

Какие сны мне снились в тех горах,
Какой весной сады цвели в долинах?
Не помню. Но от снов остался страх,
Слепой, неясный, темный, беспричинный.

Реки вода с прозрачной зеленцой
Неслась, искрясь, звала меня умыться.
Мне было тридцать, рано на покой,
Мне было чем развлечься и забыться.

Но в беге ускользающей воды
Я вдруг увидел отраженье мига,
Что исчезал за тенью от скалы.
Стой, миг! Ну как же мне тебя настигнуть?

Я знал одну, одну ее любил,
Но мысль пришла — досадна и бесспорна,
Тот час разлуки, что не наступил,
Ждет нас вдали — бесстрастно и упорно...

Какие сны мне снились в тех горах,
Где воды рек закованы в утесы?
Какие грозы зрели в облаках,
Судьбы ответом на мои вопросы?

Я испытал уже печаль потерь,
Я понял: время всех переиграет,
Оно в былое запирает дверь
И черенок ключа к замку ломает.

За годом тает год, как сон за сном,
А время-вор крадет все то, что мило.
Тот смутный страх кольнул меня ножом,
А жизнь потом кинжалами пронзила.

Какие сны мне снились в тех горах,
Какой весны был миг неуловимый?
Я жизнью пережил тот давний страх
Пред временем, уже текущим мимо...

Какие сны мне снились в тех горах...


Орел

Льды окрестных вершин на заре воссияли,
И в отрогах долин засинела река.
Этот мир был един, ему не было края,
Он взирал на него с высоты, свысока.

Он, орел, был не стар, но и точно не молод,
Для него жизни течь стала частью стихий.
Что ушло, то ушло. Если зной сменит холод,
То отрада гнезда оградит, защитит.

Как давно это было? Этот миг канул в вечность,
Когда, вместе с орлицей скользя в высоте,
Он увидел внизу всплеск огня скоротечный
И людей, уходящих по осыплой тропе.

Это был праздный выстрел в недоступную птицу,
Что царила в пространстве, где не ставят силки.
Это был точный выстрел, им бы впору гордиться,
Если б зависть и дурость не спустили курки.

Люди скрылись за склоном, он, кружа, опустился
Возле той, что милее всех гор и долин.
И в объятиях крыльев он над нею сгорбился,
Как отброшенный камень, безвозвратно один.

Нет желанья взмыть ввысь, утверждаясь в полете,
Клюв стал ломок, и крыльев утрачен размах.
Он совсем захирел в безразличье к охоте,
Скоро снегом укроет его выцветший прах.

И вдруг в зеркале глаз, беспощадных и ясных,
Отразилось лицо, что он вмиг различил.
Люди шли по тропе, и средь них — тот, опасный,
Ради встречи с которым он жил, если жил.

Он мелькал в стыках скал неприметною тенью,
Он охотился так на увертливых змей,
Он возник ниоткуда пред заветной мишенью,
Погрузив в нее яростный трепет когтей.

Был бескрылый полет в серый сумрак ущелья,
Крик врага заполошный отлетал вдаль, как дым.
Люди молча стояли в пониманье отмщенья.
Горы тоже стояли. Обелиском над ним.


Поезда

Стоянка поезда была минуты две,
И встречный замер чуть ли не впритирку,
Он вышел в коридорчик из купе
И тут в окне увидел пассажирку.

Два взгляда встретились,
И мир пропал как сон,
Ее лицо как солнцем озарилось.
Он был сражен, он был смятен, влюблен,
Он грезил ей, и вот она явилась.

Их мысли были как прозрачный свет,
Они все понимали друг о друге,
И встречи удивительной секрет был прост:
Судьба свела их на досуге.

Лишь два стекла, и лишь провал меж шпал...
Вот все преграды — чепуха, да только,
Но как преодолеть их — кто бы знал,
Чтобы сквозь них — отчаянно и бойко!

Железо лязгнуло, пар заволок стекло,
Ее лицо мелькнуло на мгновенье,
Как будто жизнь прошла, и все ушло...
И встречный, вздрогнув, покатил в забвенье...

Он год потратил, но ее нашел,
С детьми и с мужем, все не понарошку,
Сказал про поезд. Вспомнила: Смешно! —
Вам за спиной мальчонка строил рожки.


Ты — успей!

Вот настала пора все успеть,
Отрезветь. И расставить все точки.
Видишь дот, изрыгающий смерть?
Ты — солдат. И, локтем опираясь на твердь,
Брось гранату в свинцовые алые строчки.

Всё, утих злобный выплеск огня,
И ты выжил в палящих зарницах,
Время есть. Дописать эту песню до судного дня,
И — роман, что сейчас на разбросанных в доме страницах.

Все успеть... Шпаги — стрелки часов,
Что невидимы глазу и рукам недоступны.
И ворсинка секундной скользит по руинам веков,
Или это безглазой коса круг сужает в трудах неподкупных.

Одолей в себе негу и слабость,
Дот их видит, как в тире мишень,
Ты — успей! Ты у Бога проси, как великую благость,
Еще год или месяц, а может, и нынешний день.

Все успеть — ох как трудно,
И тянут в свой омут заботы,
То одно, то другое, а главному — времени чуть...
Ты не делай ошибок, ты зерна, взращенные потом,
Раздели, отряхнув шелуху, чтоб очистить и руки, и дух.

Смерть — расплата за жизнь. Это подло иль мудро?
Но — успей! И тогда ей победа не в счет.
Да и ты мне вчера прошептала под утро,
Что не так уж и страшен этот каверзный дот.

Завтра — снова в седло своих дел,
Мелких, важных и главных.
Что никчемное — сгинет, а нужное Бог сохранит.
Я успел! Я добросил гранату в бою не на равных,
И провал амбразуры обугленным камнем дымит.

И провал амбразуры оплавленным камнем забит.