О если бы не вещие слова...

* * *
О, Правдолюбец! Как же прав Ты!
Вросли обманы в бытие!

…Блаженны алчущие Правды
И изгнанные за нее.
Усевшимся в уютных креслах,
Загнавшим люд под бремена
Покажется всегда не к месту,
Да и чудовищной она.
Но у нее — свои глаголы:
Во льдах — живые полыньи…
Да вот не любят правды голой —
Чужие бы, а то — свои!
Так было прежде, как и ныне:
Веселье — в дни лихих годин!!!

…Глас вопиющего в пустыне
Всегда, как Божий перст, — один.


* * *
От городцов и городов — до городищ,
До кладбищ правят медленные дроги
Сквозь гром сражений, горечь пепелищ
По русской бесконечности дороги.

Как драгоценности, выносят за порог
Зерном упавшим и дозревшей гроздью
Всех отряхнувших пыль своих дорог
Под молчаливый вскрик полыни звездной.

Скользят созвездия привычной чередой…
Преставился Иван… Скончалась Марья…
Мы провожаем их на временный постой
Вдоль цветников и тромбов магистралей.

И поминальные слова, и пироги —
Кордоны безграничного пространства —
Загладят все заслуги, все долги,
Все сроки, проки и непостоянства.

Заматерелый плач домов родных, дворов,
Продрогшее терпенье огородов,
Стынь коридоров и огонь костров —
И сами слягут в землю плодородьем.

И все теснее скорбный хороводный круг
Погостов, где ветра звенят, как гусли.
Вот и Москва, и Екатеринбург,
И Петербург стоят надгробием над Русью.

И не употребить посильные права
На эту жизнь на дивном белом свете.
О, если бы не вещие слова
О Вечности, Добре, Любви, Бессмертье!..


В противоестественной среде

Затоптанные, грязные снега,
И среди них — торговые кликуши…
А русских рек пустеют берега,
Как наши растаможенные души.

И, уплотняясь в стиснутой толпе
На эскалаторах, у турникетов,
С уменьем каждый о своем сопеть
Соляриями изгоняем лето.

Живых друзей меняя на общак
Мертвецких интернетовских тусовок,
С душой, всегда живущей натощак,
Из «жаворонков» подаемся в «совы».

И в противоестественной среде
Так странно повисают без опоры
Сердечные слова о доброте,
Россия поднималась на которых.

Психологи о нас расскажут нам.
Наука чёт переиначит в нйчет…
Но разве это души нам излечит,
Изношенные вдрызг не по годам?..


Зима в Петербурге

Сквозь иней — стены желтые, как мед,
Тот, что готовил пчелам белый клевер,
Скрывают ниши человечьих сот,
Декор которых светел и напевен.
И царствует узорный белый цвет!
Едва заметны голубые тени.
И кажется, что в мире горя — нет,
Что в рай ведут нетрудные ступени…
И, наряжая сосны в новый снег
И гримируя золото под мрамор,
Зима затормозила жизни бег —
За исключеньем уличных экранов.
И отмечаю: где снега парят,
Попали птицы в полосу лишений.
Вороны, словно в тире, сели в ряд,
На белых ветках — черные мишени.
Но в эти дни, когда цветной гранит
Засахарен, как старое варенье,
Не хочется тревожить, что болит,
Что надо принимать с долготерпеньем.
Пусть бабушкин припомнится платок
С кудрявым оренбургским нежным пухом.
И пусть взойдет малиновый восток
Иконой надо мной — Святаго Духа.
Залюбоваться, вслушаться, войти
В летящий танец медленного снега!
И не оставить радость взаперти,
И дать ей шанс удачного побега.
И вместе с ней — рассудку вопреки! —
Не побояться в детство впасть на людях,
На вкус снежинки пробуя с руки,
Что возвратили сказку в серость наших буден.


Зимнее стихотворение

Беззвучное явленье снега — плавно!
Машины-нерпы плавают в снегу.
Нахохлился застывший флаг державный,
Как филин в запорошенном логу.

Какая тишь! И смею усомниться,
Что вертится земля веретеном,
Что летоисчисленье наше — в лицах —
Вокруг себя мотает с ветерком…

И назову в сей забелённый вечер
Колоннами фонарные столбы…
Здесь Вечность мне укутывает плечи
Платком непредсказуемой судьбы.

Где катятся минуты неподвижно,
Там завтра в запредельной тишине
Кузнечиком пройдет счастливый лыжник
По первой, непроложенной лыжне.

И не оставит мне земля сомненья,
Что вертится она! Кочует!!!
Но —
и при моем дотошном наблюденьи
Мне убедиться в этом не дано.