Остановка

Дневниковое

Чем дальше в жизнь, тем шире — но разбитей,
тем проще — но отчаянней пути.
Все меньше в мире места для наитий,
и беззаботность в мире не найти.

Повсюду — бездны, тайные значенья,
забытые на стенах письмена,
большой реки холодное теченье
и в потускневшем небе тишина.

А ты теперь желаешь погрузиться
в свой внутренний — почти забытый — мир,
чтоб в суете сует не оступиться,
искать в нем свет и счастья эликсир.


И с каждым годом мир в тебе все больше,
а потому и давит тяжелей.
И горе в нем отчаянней и горше.
И свет пускай спокойней — но светлей.

И в нем теперь идут свои дороги,
живут ему желанные друзья.
И тут мы все задумались о Боге:
раз «Бог есмь мир», то, значит, «Бог есмь я».


Запах хлеба

Как лазурью залитое небо,
как планета из радостных чувств —
терпкий запах горячего хлеба,
мягкий хлеба горячего вкус.

Он ворвался, как будто из детства...
Магазин возле дома...
Вчера
заглянула
и (некуда деться)
полетела к нему, поплыла.

Я — тогда приезжавшая в школу
интернатскую, в старом селе
(дом бревенчатый) — рысью веселой
рядом с мамой неслась по земле.

Этот запах!.. Божественный запах!..
Автостанция!.. Хлебозавод!..
Захотелось поверить (не плакать)
в то, что время не мчится вперед.

Запах хлеба — пространство покоя!..
Восемь-тридцать!.. Лечу до звонка!..
Одноклассники: Катя и Коля!..
Запах хлеба!.. Окно!.. Облака!..

Часто наша уборщица, Анна,
в ночь — работница хлебных цехов,
нам батон приносила румяный,
паром дышащий с разных боков.

А на праздники — даже ватрушки:
с пылу с жару, едва из печи...
Мы любили от хлеба краюшки
приберечь, чтобы после, в ночи,

за житейским, простым разговором
(дом у многих был скуден, далек)
обсудить и ватрушки, и школу,
и промчавшийся в жизни денек.

Я купила... Горячего хлеба
и не скажешь, какой уже год,
но не ела...
И вспомнилось небо!..
Автостанция!.. Хлебозавод!..

Хлеба запах — божественный запах,
прямо в детство меня отведи!..
Хлеба запах и горек, и сладок,
птицей радости бьется в груди!..

Сразу вспомнилось: плакать не стоит
о потерях пути своего!
Настоящее счастье — простое!
Нужно только поверить в него!


* * *
Что вспомнить я могу о первом муже?..
Нет, он не умер... Просто мы другие.
Не стали ни удачливей, ни хуже,
И любят нас другие «дорогие».

Пожалуй, вспоминаются свиданья
(луна над миром — чернота над бездной)
и первое любовное признанье,
неловкий поцелуй в подъезде тесном.

Катание в троллейбусе до дома,
кромсание семейного бюджета,
и булочка, как общая истома,
в неделю раз торчит в бюджете этом.

Обиды слов, отчаянье, пеленки...
И вдруг надолго замолчала память.
Скучает дом с оставленным ребенком.
Гремит вокзал... Перрон... На сердце — камень.

Закончен пир с обидными речами.
И, точно запоздавшая обновка,
последний кадр... Весна гремит ручьями...
А мы вдвоем сидим на остановке,
мороженое сочное жуем.
Нам сладко оттого, что мы вдвоем.

А было то мороженое с болью,
с тревогой перемешано, с любовью.
И оттого мороженое это
я часто вспоминаю до сих пор.
Была весна и нас слепила светом
почти безотлагательно — в упор.

Что вспомнить я могу о первом муже?
Никто из нас любви не предавал.
Мы вышли в море жизни — вышли в стужу,
к нам был суров пустой ее причал.

Любили так, как ветви любят ветер,
вода — песок... Мы верили в судьбу.
Беда лишь в том, что вырастают дети
и на любовь теперь у них табу.

Но жизнь течет своим привычным ходом.
И что скрывать, мы не в ладу с судьбой,
что по чужим вокзалам, теплоходам,
а все-таки ведет нас за собой.

Но счастье в том, что вырастают дети.
И дай им Бог, чтоб легче был причал,
чтоб их не злой, а самый добрый ветер
на жизнь с любовью первой обвенчал.

* * *
Все сильнее внутри тревога
и все больше запретных тем.
А друзей у меня так много,
что как будто и нет совсем.

В небе сером, большом и чистом
не видать ни одной звезды.
Одиночество — это быстро,
будто в горло набрать воды.

А тревоги мои, печали
все отчетливей, все сильней.
Видно, нервы мои устали,
даже пишется тяжелей,

даже дышится с болью в горле
и удвоен привычный стук;
точно махом на косогоре
остановлен житейский круг.

Я почти что вишу над бездной:
руки замерли, воздух — лед.
Мир мой светлый, большой, чудесный
закрутился наоборот.

«Это временно — остановка!» —
говорят мне то тут, то там.
Я киваю, но мне неловко.
Я не верю таким словам.

А я верю, что все — приметы,
что недаром клокочет жизнь:
«Не туда ты спешишь по свету!
Дальше — бездна!.. Остановись!»

Одного я хочу (и верю):
чтобы жизни моей звезда
мне мои подсказала двери,
мне шепнула, идти куда.


Молитва

Дай, Боже, сил, чтоб мирно в мире жить
с самой собой, и с миром, и с друзьями,
чтоб только тем на свете дорожить,
что волшебство творит и чудо с нами.

Дай мне освоить это ремесло:
прощать за все, цепей не разбивая,
идти сквозь шторм и не сломать весло,
а, погибая, знать, что я живая.

Дай мне воскреснуть, как в снегу ручей
из холодов к весне и солнцу рвется.
От доброты земных твоих лучей
в мой сад души спокойствие вернется.