Перекресток

Разговор Сугробова с Январцевым
(из романа «Ледяная страна»)

1

Январцев, друг, хоть ты и не еврей,
А топчешься на русском перекрестке.
Ты не устал от этих январей,
Роняющих рождественские блестки?
От сладкой предпасхальной немоты,
Стояния с зажженными свечами?
От встреч нежданных с возгласами «Ты!»,
От столкновений с чуждыми плечами?
От этой восхитительной страны,
Где благовест тревожнее набата,
Где речь об объявлении войны
Из доходяги делает солдата?
Ты не устал от этих пустырей,
Что поросли быльём дикорастущим
И вовсе не дождутся косарей
Ни в этом веке, ни в ином, грядущем?


2

Я не устал. Мой век отмерен вширь
Простором мысли и восторгом веры.
Саженью измеряется пустырь,
Но не нужны просторам землемеры.
Владею всем, что выдал мне Господь:
Землей, и синевой небесной тверди,
И той водой, что превращает плоть
В творение, не знающее смерти.
Мой перекресток — это просто крест,
Тебе его не видно из трясины,
Но я-то каждой ночью слышу треск
Костей своих и крестной древесины.
Прислушайся, Сугробов! Жизнь проста,
Нет ничего, что жизни этой проще:
Любое утро — снятие с креста,
И всякий сон — как в Гефсиманской роще.
Тебе, Сугробов, выдано сполна
Любви и силы, гнева и отваги;
Ты честен, как священная война,
И милостив, как царские бумаги,
Но, к сожаленью, вовсе не поэт
И даже не пловец в подлунном море,
И крыльев у тебя, Сугробов, нет,
Чтобы летать в сияющем просторе.
Попробуй жить обычным рыбаком,
Тащи в ладью свой невод загребущий.
Глядишь, и позовет тебя кивком
По берегу задумчиво идущий...


Страна сонетов

Мой друг Сугробов тире Столетов,
Езжай отсюда в Страну сонетов;
Там море ночью — черней возмездья,
Утонешь в нем, расплескав созвездья...
Я знаю, друг мой, сей путь неблизкий,
Но встретят — дети и тамариски;
Спеши, Сугробов! Беги отсюда,
Оставь надежды певцам фастфуда;
Они не тонут в любой пучине
По свойствам плоти и по причине...
Тебе-то что здесь, певцу империй?
Твой друг Иосиф, твой враг — Тиберий.
Беги отсюда, пока есть силы,
Пока дороги плохи в России,
А то помрешь, как простой Солдатов,
За власть советов и депутатов.


Слухи

Нет, в Коротояк я не поеду.
Было мне доложено «лицом»:
Пастухи читают Кастанеду,
А потом гогочут над отцом.
Там коза Гермина ходит в гору,
А с горы — ныряет в никуда.
Своему козлу-то, Кьеркегору,
Подарила лучшие года.
Чтоб зубы не сложить на полку,
Перейдя на пыль да порошок,
Отдает детей Степному Волку
За дурмана травяной мешок.


Попутчики

Мы пили спирт в купейном с «мужиком» —
Он так меня назвал, а я — ни разу,
Ведь был он человеком-чужаком
И на руке почесывал заразу.

— Мужик! Я засекреченный майор!.. —
...Стучал состав, вранье его сбивая;
Но, впрочем, продолжался разговор,
И песня пелась — полубоевая...
— Не веришь, гад? — сказал почти майор
И высыпал на столик побрякушки:
Семь золотых, серебряных подбор
И прочие затейные игрушки. —
Я в органах, товарисч, с малых лет,
А все майор... А мне две тыщи с гаком!
Злодеев изловил — таких уж нет,
Я не видал их под Коротояком.
Вот, помню, ночь в одном, забыл, саду,
Я Человека сбагрил фараонам.
Продешевил, а мог бы выжать мзду,
Что и теперь икру б махал батоном.
Собрал вокруг себя ён рыбарей,
А представлялся кем? Самим Господем!
А сам-то хто? Еврей, как есть еврей.
Таких мы враз в кондицию приводим...

— Ну что ж, — сказал я, — жизнь была как смерть.
Видать, хватало в этой смерти оргий.
Представлюсь вам и я: Небесный Смерш,
Сержант госбезопасности Георгий.


Война Сугробова

Г.Жуков: «Бабы еще нарожают».
           Глупая «народная» байка.

Мой друг Сугробов разлюбил людей;
Забыл друзей; подался в мизантропы.
Он избегает людных площадей,
Ему милей нехоженые тропы.
Он ходит по обрывам, по верхам
Ущелий, где и дна не видно глазу.
Он иногда идет по облакам
И, всем известно, не упал ни разу.
— Сугробов, брат! — кричу ему в сердцах. —
Я жду тебя всю ночь под фонарями!
Я вычитал вчера в Святых Отцах:
Небесная Москва теперь за нами!
Нам не дано ни шагу отступить.
Кто спину мне прикроет в смертной схватке?
Кто мне поможет гадов перебить,
Что в боевые строятся порядки?

Гляжу, мой друг уже на пустырях
Катает снежных баб войны во имя.
И бабы нарожают всем на страх
Солдатиков с глазами ледяными.


Из письма Марине К.

Ну что вам рассказать еще, Марина?
Живу посредством нитроглицерина
И ангелов, танцующих на свет.
Я жив, пока они под потолками,
Прикинувшись простыми мотыльками,
В земном пространстве оставляют след.

А я ни мотылек, ни даже ангел;
Туда-сюда шатающийся анкер
Внутри часов, висящих на стене
Пропахшего безвременьем фастфуда
В четвертом измерении отсюда,
Где вы стихов и не читали мне.


Кот

Погладь меня. Я кот бездомный,
Я волк, бредущий в никуда.
Я человек из бездны темной,
Где тлеют царства, города,
Где тянут римские дороги
Окостеневшие рабы,
А их неправильные боги
Не знают собственной судьбы.
Там ледяное бездорожье
И ямщики под свист кнутов
Привычно матерят безбожье
Своих несмысленных скотов.
Там время спит в снегах историй,
И гололед — почти закон,
И не придет уже Несторий
На покаянье в Халкидон.