Прошлого нет, и ладно...

* * *
Ты в Дрездене выходишь из трамвая,
А я смотрю. И «Егермейстер» крут.
И осень, в каждом вздохе созревая,
Диктует мне смиренье и уют.

В кафе с утра угрюмые германцы
Торчат, и вместе с ними я торчу.
Куда спешишь ты? Где протуберанцы?
Где молодость? Где резкое «хочу»?

Сейчас уйдешь ты, видимо, навечно.
Тебя прокисший воздух городской
От глаз моих укроет. Осень лечит,
Прописывая трезвость и покой.

А Дрезден по воде плывет уныло,
В ней длинно отражаясь и скуля.
Ты вышла из трамвая. Все постыло.
И камертон чуть ниже ноты «ля».

Прости­прощай, пылинок миллионы
Теперь берут меня на абордаж.
А зелень все спускается по склонам
Горы, где дом никто не строит наш.


* * *
Я в ярости, я в старости
Стою одной ногой.
И нет конца той ярости,
Мой каждый день — изгой.
Тверская, прежде Горького,
И мексиканский бар.
Я пью текилу горькую,
Я стар, я стар, я стар.
В виски стучится прошлое,
А там и ты мелькнешь,
Красивая и рослая,
Не верящая в ложь.
Меня сменяв на призраки,
Ты растворилась в них.
Берлинами, Парижами
Запнулся русский стих.
А дальше стал я гением
И вынянчил успех.
И даже индульгенцию
Я получил за всех.
Грызутся мысли ярые,
От них лишь пар извне.
Долги тревожат старые
И тени на стене.
Жаль, рюмки стали плаксами,
Дожить бы до хулы...
А в баре шум и клацанье
Тарелок о столы.


* * *
Тихая музыка ночи могла бы меня
За руку взять, довести до волшебного леса.
Я не могу больше слушать, как злая грызня
Бешеных псов разрушает ночную завесу.
Я не могу больше ждать, что забрезжит рассвет,
Я не надеюсь, что будет тебе интересно,
Где я нашел эту музыку. Да или нет?
Нет или да? В уравнении все неизвестно.
Мысль пробирается вверх по стволу. В небесах
Нет ни ответов, ни звезд, лишь засохшие взгляды.
Тихая музыка ночи сильнее, чем страх.
Противоядье бывает опаснее яда.
Сбросить бессилье и солнечный луч проглотить,
Словно факир бутафорскую старую шпагу.
Тихая музыка ночи... Придется платить
За музыкантов, которым не хватит отваги.
Тихая музыка ночи, зачем я тебе?
Как мне укрыться от черных твоих незабудок?
Я не могу больше ждать. Я не верю судьбе.
Я не хочу умереть, если утра не будет.


* * *
Из окон поезда в метро
Прощальных слов не прочитаешь,
А ты спешишь в бутик «Этро»,
Ты этот бренд предпочитаешь.
А я катаюсь по «кольцу»,
Меня пинают, проклинают,
Не увидать лицом к лицу
Лица, и все об этом знают.
Рифмуй, глагол, меня с другим,
Тебя ни с чем уж не срифмую.
Я завязал себя тугим
Узлом — и так перезимую.
Зачем цветок искать в пыльце?
Достаточно переиначить.
Конечных станций на «кольце»
Не догадались обозначить.
Я вижу в этом тайный смысл.
Вдохни прозрачность узнаваний,
Пока подлунный мир не смыл
Поток моих воспоминаний.


* * *
Так много писали о Крыме,
Что если бы строчки гуляли,
Они бы заполнили все от Джанкоя до Ялты.
Почтовая стонет открытка,
Влюбленная в маленький ялик,
Пора уж исполнить последнее долгое сальто...
Ведь цирк навсегда уезжает,
И море глотает веревки,
Которыми что­то к чемуто крепилось недавно.
Трепещет вечерняя жалость,
А сердцу не хватит сноровки
Смириться с глухими ударами Божьего дара.
Так много ходили по Крыму
Серьезные люди, что ночью
Их тени ползут через тернии к звездам холодным,
И падают утром на крышу
Одежды бесцветные клочья.
А ялик столкнулся с огромной подводною лодкой.
И стал вместе с нею одной засекреченной сводкой...


* * *
Вьется змейкой между стран граница,
Маршал Жуков грозен на коне,
Ничего со мною не случится,
Если будешь помнить обо мне.

В донесеньях аббревиатура,
На земле погибший самолет,
На коне застывшая скульптура
Никому приказов не дает.

Телефонный обрезаю провод,
Пасмурно повсюду и мертво,
Окруженье — это просто повод,
Чтобы вырываться из него.
В небесах столкнулись две кометы,
Разбудив внизу кровавый вихрь,
Ополченье — это просто метод,
Метод выживания своих.
Если дом снарядом разворочен,
Если счастье больше не сплести,
В мире будет столько Новороссий,
Сколько надо, чтоб его спасти.


* * *
Вот постамент, вот тумба,
Чтонибудь с них возьми...
Жизнь — как пустая клумба,
Вытоптанная людьми.
Тянется день вчерашний
К нам из последних сил.
Мне ничего не страшно,
Я ведь тебя любил.

Пальцы теряют цепкость,
В воздухе — дух белья.
Если что было ценным,
Это любовь твоя.
Режешь так звонко дыни,
Что ничего не жаль.
Смерть исчезает дымом,
Легкая, как вуаль.
Может, и жили б складно,
Но впереди — мечта.
Прошлого нет, и ладно —
Клумба стоит пуста.