В квартире номер пятьдесят

Лунные люди

— А ты бы меня отпустил, игемон, — неожиданно попросил арестант, и голос его стал тревожен, — я вижу, что меня хотят убить.
М.Булгаков. Мастер и Маргарита


Луна, словно старая сводня,
Взглянула подобно ножу.
Сегодня мне грустно. Сегодня
Ни слова тебе не скажу.

Горстями швырять самоцветы —
Вот глупость! Но солнцу видней.
Река — шелестящая Лета
С русалкою, спящей на дне.

Мы — грустные лунные люди.
По лезвиям белых лучей
Идем — и не знаем, что будет.
— Эй, солнце! Свети горячей!

Натянут, подобно канату,
Железный спасительный трос.
Объятие звездного брата.
— Греби веселее, матрос!

Сияние лунного камня
Дороже высоких светил.
Глазами, клинками, руками...

— А ты бы меня отпустил?


Давний разговор

Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?
М.Булгаков. Мастер
и Маргарита


— А что такое земляника?
— Ягода.
— А вкус у ней какой? Похож на что?
— Не знаю.
Я всегда любила яблоки.
Боялась штилей. Обожала шторм.

— А снег тогда — к чему?
Зачем он падает?
— Играет в рай. И тает там, вдали...
Ты эту полночь вычеркни из памяти!
Оставь пустым тетрадный чистый лист.

— Хотелось бы, да нет, не получается.
Не сходятся ни время, ни число.
— Тогда тебе и не о чем печалиться,
Раз с совестью совсем не повезло.

Никто не знает, как тогда мы выжили,
Как выплыли, как живы до сих пор.
Мы заполняли истинами книжными
Смешной, ненужный, глупый разговор.

Гордился остров пузырьками с ядами.
Вилась гадюкой общая петля.
А мы с тобою лакомились — яблоком,
И застывала древняя Земля,

Как шар стеклянный, чей-то домик сказочный,
Случайной искры хрупкий мавзолей.
Стелилось поле белоснежной скатертью —
Нам становилось слаще и теплей...

И вот сейчас на ветке сонной, каменной
Снежинка предпоследняя дрожит,
И капелька росы по нёбу катится.

— А что такое истина? Скажи!


Поганая квартирка

Мы здесь недалеко, на Садовой, где пожар.
М.Булгаков. Мастер и Маргарита


Декабрь. В кашне уткнувшись подбородками,
Продрогшие прохожие спешат.
А я полвека, грустного, короткого,
Живу в квартире номер пятьдесят.

В душе моей ночные вянут ландыши.
Не дам я воли пуле и ножу.
— Давай-ка я тебя, дружок мой ласковый,
В поганую квартирку провожу!

Здесь ведьмы сроду не встречались с принцами,
Висят пальто и шпаги так и сяк.
Кот Бегемот здесь починяет примусы,
Пьет Азазелло марочный коньяк...

Здесь совы элегантны, словно фрейлины,
А Воланд что-то сладкое припас.
Здесь все сомненья Кантовы и Фрейдовы
Коровьевым решаются на раз.

В картузе драном, в пиджачишке клетчатом...
— Вы — черти. На черта вам голова?
Меня не истязали, не калечили —
Но кубарем летела вся Москва!

Здесь комиссар стрелял в пустое зеркало.
— Нет, не по свите дьявола — по мне!
А нынче я играю с водомерками,
С русалками качаюсь на спине.

Полтинник мне. Я сплю, укрывшись ватничком.
Душе каюк в достатке и в тепле.
— Какой резон мне быть очаровательной,
Раз я могу умчаться на метле?

В квартире сорок девять все спокойненько:
Скандалы, трёп с восьми до десяти.
Здесь не заплачут даже над покойничком.
— Меня здесь нет! Уж ты меня прости.

Лечу — одна. Я нынче — птица вольная.
— Мне ни к чему ни мётлы, ни такси!
А ты уж выпей за здоровье Воланда,
Тоску соленым груздем закуси —

И возвращайся. Встретимся за облаком.
Их много нынче, синих облаков.
И древний город впал в глубокий обморок,
И звездное струится молоко...

— Нет, Мастер! Ты не избалован танцами.
Роман твой в печке ангельской горит.
И лунный шлейф в холодном небе тянется
По следу упорхнувших Маргарит...