Об авторе
Иван Волосюк родился в 1983 году в городе Дзержинске Донецкой области, в семье шахтера. Выпускник русского отделения филологического факультета Донецкого национального университета.
Работает журналистом.
Публиковался в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Волга», «Новая Юность», «Юность», «Новый берег», «Интерпоэзия», «Наш современник».
Участник ряда форумов молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья, фестивалей фонда СЭИП на Украине и в Белоруссии. Дипломант XV Международного литературного Волошинского конкурса, победитель конкурса литературной премии «Справедливой России» «В поисках правды и справедливости» (первое место в номинации «Молодая поэзия России»).
Живет в Донецке.
* * *
Трое смотрят, светится один...
Андрей Фамицкий
Я был немым, но мой светился рот,
и, кулаком не пробивая лед,
я видел: ты со мною говорила.
Здесь и звезде бывать невмоготу,
ее солдат сбивает на лету,
орлы — над нами, а над ними — вилы.
Давай, мой мальчик, там, в степи, ложись,
ты солнцу говорил: «Остановись!» —
повязанный мышленьем Птолемея.
Но в глубине души весь космос зрил,
и вот Господь тебе глаза открыл,
и ты застыл, пред Ним благоговея.
* * *
Где воздух прям, земля ровней,
нет ни изгибов, ни излучин,
он превращается в зверей,
с самим собою неразлучен.
Легко даются имена:
Адам — лингвист иного кроя,
но в языке ему видна
бессмысленная глубина
и ничего, помимо воя.
* * *
Из Москвы долетели в Ростов, самолет не разбив:
мне уже тридцать пять, потому что Господь терпелив.
Собираю по слову с афиш и рекламных щитов,
но всегда получается «к смерти еще не готов».
Что успел написать, кроме этих семнадцати букв?
«Я не умер еще. Я в Донецке. Иван Волосюк».
* * *
Душа моя! гостья ты мира:
Не ты ли перната сия?
Гавриил Державин
Переведут меня across the board,
а дальше смерть, как именинный торт, −
загадывай желание для смеха.
Брейкбит на двухкассетнике, «Speedway»,
то пассик рвется, то обрыв троллей,
и никуда отсюда не уехать.
Вези меня по вечной кольцевой
на поезде Эйнштейна, ангел мой,
где звезды одинаково мерцают.
Переживем латынь или санскрит,
мой рот предусмотрительно открыт:
смотри, оттуда птичка вылетает!
* * *
Воспоминанья — это города,
не важно где, куда важней − когда,
шагнешь за дверь − убьют или ограбят.
Играет Robert Miles «One & One»,
моя душа глядит в телеэкран,
не замечая разницы в масштабе.
Потом все оцифруют, кроме нас,
и выкинут кассеты, как балласт,
что есть в Сети, беречь уже не нужно.
Я понимаю — глупо и смешно,
но так боюсь, хоть двадцать лет прошло,
всего происходящего снаружи.
* * *
Песок остывает согретый.
Осип Мандельштам
Пора пространство сматывать в рулон,
носить с собой мирок, куда ни шел бы,
но выход в космос был осуществлен:
прыжок в уме и медный лязг щеколды.
Пора привычку перенять у птиц
сидеть в ветвях и не чирикать всуе,
мне остается несколько страниц,
но я живу, а значит — протестую.
Тому виной «Наука» и «Детгиз»
(нас всех ругали, что читаем лежа).
Холодный воздух опустился вниз,
нагретый поднялся, но умер тоже.
- Комментарии