Российский институт стратегических исследований предлагает вниманию читателей обзор, подготовленный группой экспертов во главе с кандидатом философских наук, руководителем Центра Азии и Ближнего Востока Е.В. Супониной. Среди авторов обзора — кандидат филологических наук, заместитель руководителя Центра Азии и Ближнего Востока А.В. Глазова; кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник отдела евро-атлантических исследований Ю.Н. Глущенко; кандидат военных наук, ведущий научный сотрудник отдела оборонной политики В.В. Карякин; главный редактор журнала «Проблемы национальной стратегии» А.А. Куртов; научный сотрудник сектора международных экономических организаций Центра экономических исследований Р.В. Шелгунов.
Дестабилизация
Волнения, которые привели к смене в 2011 году политических режимов в Тунисе, Египте, Йемене и Ливии (а в последней — и к иностранному военному вмешательству), дестабилизировали ситуацию в этом стратегически важном регионе и оказали ощутимое влияние на происходящее в мире. Оценить всю степень этого влияния непросто, поскольку события динамично развиваются и в других странах, причем не только на Ближнем и Среднем Востоке.
Политическое будущее стран, переживших эти потрясения, все еще туманно, а уже один за другим появляются новые очаги конфликтов. Началась война в Сирии. Продолжаются волнения в Бахрейне. На пороге войны с северянами стоит Южный Судан, в 2011 году отколовшийся при активной поддержке Запада от северной части Республики Судан.
Все чаще звучит вопрос: а могут ли по сходному сценарию развиваться события в других частях мира? Политические катаклизмы в этом регионе вкупе с не всегда удачными попытками международного сообщества справиться с этими вызовами приводят к трещинам во всей сформировавшейся после Второй мировой войны системе международного права, притом что старая система дает сбои, а новая не формируется из-за разных представлений держав о ее будущем.
При всем своеобразии происходящего в отдельно взятой стране можно выделить общие тенденции, которые позволяют понять причины этих конфликтов и оценить их последствия, выходящие далеко за рамки этого региона.
Основные причины политических сдвигов на Ближнем Востоке
На первом этапе развития протестного движения наиболее активной силой в ряде стран (особенно в Египте и Тунисе) стала молодежь, в основном образованная, но не нашедшая достойной работы, владеющая новыми информационными технологиями и консолидированная через социальные сети Интернета. Этот слой населения придал динамику протестному движению. Обращает на себя внимание, что в последние годы доля «молодежных страт» в совокупном населении растет не только в арабских странах. Демографы нередко называют этот феномен молодежным бунтом.
На втором этапе эстафету у молодежных активистов перехватили представители более организованных и политически опытных исламистских движений, которые после проведения парламентских выборов в Египте и Тунисе в конце 2011 — начале 2012 года оказались главными бенефициариями смены власти.
Движущей силой протестов стали отнюдь не самые бедные слои населения, а скорее те, кого можно было бы определить как «средний класс», представители которого из-за безработицы потеряли возможности поддерживать прежний уровень жизни. При таком большом социально-экономическом расслоении этот класс становился все малочисленнее и не мог уже поддерживать стабильность в обществе.
Почти во всех проблемных арабских странах в последние годы наблюдался взрывной рост численности населения, который сопровождался (благодаря научно-техническому прогрессу и успехам в медицине) сокращением смертности. Власти понимали степень сложности возникающих в связи с этим задач, но оказались неспособны с ними справиться. «Руководить страной — процесс нелегкий. Прирост населения в Египте ежегодно — 1 млн 300 тыс. человек, а доходы растут далеко не такими темпами», — жаловался несколько лет назад одному из авторов этой статьи президент Х.Мубарак. Мало кто мог тогда предположить, что дело кончится революцией, но было уже очевидно, что рост численности населения Египта набирает угрожающие темпы, и сегодня здесь проживает почти 82 млн человек. Проблемы обострились на фоне миграции сельских жителей в города и, соответственно, увеличения численности городского населения. В Тунисе, например, такая тенденция сыграла существенную роль.
Наконец, «спусковым крючком в дестабилизации региона стал рост цен на продовольствие», поскольку «мировые цены на продовольственные товары начали быстро расти с августа 2010 года». Важно иметь в виду, что арабские страны импортируют большую часть продовольствия и особенно зависимы от поставок зерновых.
Признавая приоритет внутренних причин, тем не менее нельзя игнорировать и роль внешнего фактора в развитии событий на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Наиболее ярко его действие проявилось в Ливии, где не просто совпали интересы ряда западных и восточных стран, а впервые (весной 2011 года) был создан прецедент совместного участия блока НАТО и некоторых арабских государств в насильственном изменении режима в арабской же стране.
Военно-политические аспекты вмешательства в Ливию
Военные действия в Ливии альянс начал как формально легитимную операцию по исполнению резолюции 1973 Совбеза ООН, которая уполномочила страны — члены ООН ввести запрет на полеты в воздушном пространстве Ливии. Однако в ходе операции, мандат которой несколько раз продлевался и был официально прекращен 31 октября 2011 года, страны НАТО вышли далеко за рамки этой резолюции.
Действия в Ливии показали, что страны НАТО во главе с США готовы в короткие сроки начать воздушную наступательную операцию по сценарию, аналогичному тем, которые США и их союзники ранее осуществляли на Балканах и Ближнем Востоке.
И такая операция под названием «Одиссея. Рассвет» началась в ночь на 20 марта. В ней участвовали США, Великобритания, Франция, Италия, Канада, Испания и другие страны. Вблизи ливийского побережья была сосредоточена морская группировка НАТО в составе 25 боевых кораблей и подводных лодок, в том числе трех кораблей ВМС США с ракетами «Томагавк» на борту, авианосца «Энтерпрайз» и нескольких десантных вертолетоносцев. Позже к ним присоединился французский авианосец «Шарль де Голль».
Целью союзников были прежде всего стоявшие на вооружении ливийской армии ракетные комплексы С-200 советского производства, а также 15 радиолокационных станций раннего оповещения на побережье Средиземного моря. Они были выведены из строя в первую же ночь боевых действий, как и вся система управления интегрированной противовоздушной обороной Ливии. Объектами ударов были также позиции регулярной ливийской армии, пункты управления и узлы связи, предприятия военной промышленности. Неоднократно подвергались ударам правительственный комплекс в Триполи, здания парламента, военной разведки и гостелерадио, а также аэродромы, система электроснабжения страны и даже нефтехранилища, например в районе Мисурата на северном побережье к востоку от Триполи.
За прошедший год в специальной литературе и в СМИ появилось достаточно информации о вооружении и тактике союзников, представлены цифры потерь с обеих сторон. Главное, что следует подчеркнуть: никогда прежде такое количество разнородной авиационной техники не использовалось одновременно в ходе одной военной кампании, что предъявило высокие требования к системе автоматизации связи, разведки и управления тактического звена.
В первые дни войны общую координацию действий союзников осуществлял генералитет США. Однако, учитывая осторожное отношение администрации Б.Обамы к событиям на севере Африки (большую активность проявляли в основном Франция и Великобритания), уже через несколько дней началась передача командных полномочий альянсу, который окончательно взял на себя руководство операцией в Ливии в конце марта 2011 года.
В начале апреля тогдашний глава Пентагона Р.Гейтс и вовсе объявил о выходе США из боевых действий. Тем не менее американская авиация совершила в Ливии 801 боевой вылет для ударов по наземным целям, из них 183 атаки осуществили БПЛА «Предатор». Примечательно, что участие американских беспилотников в боевых действиях возобновилось с конца апреля (то есть уже после объявления о том, что США прекращают свое участие в них), что объяснялось просьбами союзников и военно-технической необходимостью.
Мнения экспертов об эффективности действий авиации НАТО неоднозначны. Одни считают, что она продемонстрировала в ней свои сильные стороны: высокую эффективность разведки, возможность нанесения ударов по идентифицированным целям через несколько минут после их выявления.
Высокая эффективность действий авиации альянса стала результатом проведенной модернизации. Теперь многие самолеты помимо полного спектра вооружений могут нести комплекс средств разведки, наблюдения и наведения на цель. Это повышает автономность действий авиации над полем боя. До сих пор, исходя из опыта боевых действий в Афганистане, существовало распространенное мнение, что удары по сложным объектам могут наноситься только при наличии целеуказания с земли.
Однако критически настроенные эксперты отмечают, что действия авиации союзников были малоэффективными и затратными. Более того, по мнению некоторых российских авторов, альянс «потерпел в Ливии поражение» (Ф.Яковлев). Среди главных недостатков применения ударной авиации отмечается излишне затянутый процесс обработки разведданных, который проходил не менее пяти инстанций. В результате отдельные авиагруппы были вынуждены возвращаться на базы с пустыми топливными баками, так и не отбомбившись.
Европейские союзники испытывали нехватку самолетов-заправщиков. Поэтому 80% всех дозаправок в воздухе выполняли самолеты США. Дело в том, что Великобритания сократила число своих самолетов-заправщиков, списав старые VC10s и «Тристарз» еще до замены их новыми транспортными танкерами A330 «Вояджер», а Франция к тому времени еще не успела завершить модернизацию своих ВВС.
Еще одним недостатком авиации НАТО оказалась большая зависимость от США в решении задач по подавлению ПВО противника. Кроме того, отсутствие поисково-спасательных самолетов в ВВС альянса было чревато трудностями при спасении пилотов сбитых самолетов (в случае необходимости) во время действий ударной авиации в глубине Сахары.
За все время операции коалиционные силы всего несколько раз несли технические потери. Например, 21 марта из-за неисправности (по официальной версии) разбился F-15E, поднявшийся с авиабазы Авиано. Оба летчика, как сообщило командование НАТО, катапультировались.
И хотя поставленных целей союзники по НАТО достигли, полностью подавив сопротивление правительственных войск, К.Волкер, бывший посол США в НАТО, считает, например, что, «несмотря на положительный исход, было бы ошибкой говорить об успехе НАТО в Ливии». По его мнению, в действиях альянса в Ливии наглядно проявилась «системная болезнь», которой он страдает, — отсутствие солидарности среди его членов. Это «ставит под сомнение будущее НАТО как сильного союза». В качестве примера экс-посол привел изменение формата участия США в операции «в угоду внутриполитическим соображениям». Американский дипломат и политолог убежден, что альянс мог бы действовать более решительно, и события в Ливии высветили проблему «лидерства в организации» и «необходимость четкого определения ее миссии».
В атаках на наземные объекты Ливии было уничтожено около 570 военных баз, бункеров и объектов управления, 355 зенитных ракет, более 500 танков и другой бронетехники, около 860 складов с боеприпасами.
Однако главное «достижение» НАТО заключалось в другом. Прежде всего, альянс апробировал политический формат своих действий, осуществлял свои планы под эгидой ООН, но при этом произвольно трактуя положения резолюции СБ в свою пользу. А кроме того, он «обкатал» военный формат проведения будущих интервенций НАТО с использованием ударной авиации, крылатых ракет, в том числе запускаемых с подводных лодок, а также с применением ударных и разведывательных БПЛА. И это при ограниченном применении наземных войск (лишь в виде сил специального назначения).
Были случаи применения дорогостоящих французских и британских крылатых ракет большой дальности по не представляющим большой военной ценности ливийским танкам Т-55 и Т-62 советского производства. Очевидно, что здесь французы и англичане конкурировали между собой за будущие оружейные контракты.
Существует точка зрения, что Ливия оказалась не готова к отражению удара, поскольку не выполнила достигнутые в апреле 2008 года договоренности с Россией и не успела модернизировать свои вооруженные силы, однако она относится скорее к области предположений, как и то, что решающую роль могло бы сыграть создание российской базы военно-морского флота в Бенгази.
Возникает вопрос: почему ливийская армия не оказала настоящего сопротивления противнику? Почему Каддафи, проявив решительность в действиях против повстанцев на земле, не поднял в воздух авиацию? Очевидно, что ВВС Ливии не могли бороться на равных с авиацией НАТО, но нанести ущерб силам альянса они могли. Однако ни одного воздушного боя между самолетами ливийских ВВС и НАТО не произошло. Боевые вертолеты, которые могли бы эффективно работать по наземным целям, тоже не были задействованы.
Ключевую роль в этом сыграли внезапность операции, слабая подготовка кадрового состава ливийской армии, а также техническое отставание Ливии, связанное с действовавшими на протяжении долгих лет международными санкциями. Важно также, что авиация союзников в самые первые сутки операции нанесла удары в первую очередь по ливийской системе ПВО и аэродромам.
За последние 40 лет США, остальные члены НАТО и союзный им Израиль, используя опыт военных действий в Ливане, Югославии и Ираке, научились успешно подавлять системы ПВО, созданные на базе устаревших советских комплексов С-75, С-125, С-200 и «Квадрат». Сегодня применение таких средств против вооруженных сил стран Запада уже считается малоэффективным.
Надо сказать, что в целом боевые действия натовской авиации показали неспособность стран альянса самостоятельно осуществлять крупные военные операции из-за отсутствия достаточного количества авианесущих кораблей, самолетов-заправщиков, самолетов боевого обеспечения и авиационных средств поражения. И тому есть объективные причины.
В операции против Ливии удары наносились исключительно высокоточным оружием, без применения обычных бомб, не имеющих систем наведения. При этом даже в этих сравнительно небольших по масштабам боевых действиях запасы авиационных средств поражения были израсходованы довольно быстро, и восполнить их удалось только за счет американских поставок.
Ливийская кампания еще раз продемонстрировала огромное значение авианесущих кораблей как платформ для базирования самолетов и вертолетов разных типов и назначения. Стало ясно, что для непрерывного применения палубной авиации в операциях продолжительностью более трех месяцев необходимо использовать как минимум два авианосца и два вертолетоносца на ротационной основе.
Последствия операции в Ливии: упущенная выгода России
Для России ливийские события помимо прочего отозвались и упущенными возможностями в сфере военно-технического сотрудничества (ВТС). По оценкам экспертов, российские оружейники из-за срыва сразу нескольких контрактов недополучили около 4 млрд долларов. По одному из таких контрактов, подписанному в 2010 году, Россия должна была поставить Ливии различных вооружений на сумму 1,3 млрд евро. Триполи планировал закупить 20 боевых самолетов, несколько десятков танков, два дивизиона ЗРК «Фаворит», 40 ЗРК «Панцирь-С1». Планировалось подписать контракт на модернизацию более 140 танков и иного вооружения.
Ожидалось также, что Ливия будет первым зарубежным покупателем отечественных истребителей Су-35. Еще примерно 1 млрд долларов она была готова заплатить за 10 боевых вертолетов Ка-52 «Аллигатор». Ливийская сторона выражала заинтересованность в приобретении подводных лодок, скоростных ударных катеров «Молния», ракетных комплексов залпового огня «Град» и современной зенитной ракетной системы С-400 «Триумф».
Понятно, что сегодня возобновление военно-технического сотрудничества с Ливией в прежнем объеме маловероятно, так как новые власти будут ориентироваться прежде всего на оружейные рынки США и Европы. Однако нашей стране пришлось свернуть серьезные планы в сфере ВТС не только в Ливии, но и в Египте и Йемене.
Аналогичные опасения возникают и в связи с ситуацией в Сирии, которая в последние годы проявляет растущий интерес к продукции российского военно-промышленного комплекса. Об особых отношениях Москвы и Дамаска говорит, например, тот факт, что в сирийском порту Тартус еще с советских времен располагается единственный на сегодняшний день в Средиземном море пункт материально-технического обеспечения кораблей ВМФ РФ.
В последние годы, особенно после введения 6 лет назад международных санкций против Ирана, Сирия постепенно становилась самым важным импортером российского оружия на Большом Ближнем Востоке. За ней следует Алжир, который в 2011 году и в первой половине 2012 года (в том числе благодаря спокойно завершившимся в апреле этого года парламентским выборам, подтвердившим руководящую роль Фронта национального освобождения) остался вне зоны политической турбулентности, хотя отдельные волнения были отмечены и там.
Только в период с 2007 по 2010 год, согласно западным источникам, Россия заключила с Сирией военные контракты на сумму 4,7 млрд долларов, а с Алжиром — на 1,6 млрд долларов. Среди других арабских стран в списке покупателей российских вооружений в указанный период фигурируют Кувейт (700 млн), Йемен (300 млн), Египет и Ирак (по 200 млн), ОАЭ (100 млн).
События сначала в Ливии, а теперь уже и в Сирии, где с марта 2011 года продолжается противостояние власти и оппозиции, отрицательно сказываются и на борьбе с международным терроризмом. В Ливии, например, в руки повстанцев, в том числе связанных с экстремистами, попали значительные объемы вооружений со складов ливийской армии. По западным оценкам, к новым хозяевам могли перейти около 1,5 тыс. переносных ЗРК «Стрела». А по данным экспертов Африканского командования вооруженных сил США, на вооружении ливийской армии находилось около 20 тыс. портативных ракетных систем противотанкового оружия и противовоздушной обороны, в том числе западного производства.
Это особенно опасно, поскольку обстановка в Ливии до сих пор остается неспокойной. К власти в этой и других арабских странах (в том же Египте) приходят исламисты. И все это происходит в условиях сохранения общей политической и экономической нестабильности в регионе, обострения ситуации вокруг ядерной программы Ирана (страны Запада уже не скрывают своего намерения сменить режим и там) и роста напряженности между двумя соседними государствами, на которые в 2011 году раскололся ранее единый Судан.
Влияние региональной нестабильности на международную энергетическую безопасность
На фоне «арабской весны» мировые цены на нефть продолжали расти, хотя к лету 2012 года наметилась их волатильность. Всякий новый всплеск нестабильности в любом случае только способствовал росту цен.
Надо сказать, что положительная динамика цен на нефть сохранялась с 2002 года и вплоть до разразившегося в 2008 году глобального экономического кризиса. Причиной этому являлись увеличение спроса на сырье, война и нестабильность в Ираке, а также переход «черного золота» (точнее, фьючерсов на его поставку) в разряд финансовых инструментов, выгодных для вложения спекулятивного капитала.
За 6–7 предкризисных лет цены на энергоноситель выросли в 4 раза. Развитие кризиса в Ливии и Египте заставило потребителей и поставщиков нервничать из-за возможных перебоев в танкерных перевозках сжиженного природного газа, нефти и нефтепродуктов через Суэцкий канал. Они опасались, что кризис распространится и на другие ближневосточные страны — экспортеры углеводородных ресурсов, включая даже Саудовскую Аравию (в самых алармистских сценариях). Кроме того, в конце 2011 — начале 2012 года заметно выросли политические риски из-за тревожного развития ситуации в Ормузском проливе и введения США и Евросоюзом дополнительных санкций против Ирана. На фоне этих событий в феврале 2012 года произошел очередной скачок цен (почти на 10 долларов).
По данным Управления энергетической информации Министерства энергетики США, в 2011 году мировое потребление нефти увеличилось на 1 млн баррелей в сутки, до совокупного уровня 88,1 млн баррелей. Прогнозируется, что в 2012 и 2013 годах спрос на «черное золото» вырастет в среднесуточном исчислении на 1,3 и 1,5 млн баррелей соответственно.
В то же время на рынке есть возможности для сдерживания слиш-ком быстрого роста цен. Это и дополнительный потенциал нефтедобычи в Саудовской Аравии (еще около 4–5 млн баррелей в сутки), и уже заметное повышение добычи нефти в Ираке. В последние годы эта страна из-за своего тяжелого экономического и политического положения не была связана квотами ОПЕК на добычу, хотя и является членом этой организации. В 2011 году средний объем извлекаемой в Ираке нефти составил 2,653 млн баррелей в сутки. Для сравнения: в России добыча нефти в сутки в 2011 году составляла 10,36 млн баррелей, что давало возможность сохранять мировое лидерство. Стоит отметить, сократившаяся из-за войны добыча нефти в Ливии постепенно возвращается на прежний уровень (в 2010 году эта страна ежедневно добывала 1,65 млн баррелей).
Удельный вес «платы за риск» в стоимости нефти, связанной в том числе и с протестами против правящих режимов в арабских странах, во многом объясняется действиями финансовых спекулянтов, которые разрушают фундаментальные основы формирования цен на рынке сырой нефти. Они не заинтересованы в поддержании на нем стабильности, поскольку, как и на фондовом рынке, извлекают прибыль из повышения цен в моменты их краткосрочной высокой волатильности.
Многие эксперты, однако, задаются вопросом, насколько долго просуществует эта тенденция и есть ли другие фундаментальные факторы среднесрочных и долгосрочных изменений цен на углеводороды в мире? По мере осмысления крупнейшими мировыми державами — потребителями углеводородных ресурсов новых реалий современного мира на энергетических рынках стали вызревать новые тенденции. И арабские революции в этом смысле являются для них лишь катализатором.
Когда цена на нефть превышает равновесную, особенно после преодоления уровня в 90–100 долларов, экономическая целесообразность развития альтернативных технологий заметно возрастает. Напомним, что накануне глобального кризиса в июле 2008 года цена на нефть на спотовом рынке взлетела до отметки 145 долларов за баррель, но уже к декабрю того же года последовало ее резкое падение до 35 долларов, что существенно ниже равновесной отметки. Не надо забывать и о том, что арабские страны Персидского залива при низкой себестоимости добычи нефти (от 3 до 5 долларов за баррель, для сравнения: в России — от 12 до 15 долларов) могут позволить себе меньшую доходность при меньших рисках и объемах вложений в освоение новых месторождений и в развитие транспортной инфраструктуры.
Специфика современной биржевой торговли нефтью в условиях неопределенности в мировой политике и экономике предполагает возможность возникновения новых ценовых экстремумов, которые подрывают долгосрочную стабильность на сырьевых энергетических рынках и стимулируют страны-потребители к серьезному изменению своих энергетических стратегий. А значит, Россия должна учитывать как общие глобальные тенденции в целом, так и последствия арабских революций в частности.
Основными конкурентами России на европейском рынке газа по-прежнему остаются Катар и Алжир, и здесь события «арабской весны» принципиально ничего не изменили. Среди негативных моментов отметим охлаждение отношений Москвы и Дохи из-за различий в оценках «арабской весны», что может отразиться на эффективности сотрудничества в рамках Форума стран — экспортеров газа.
Экономические последствия революций для арабских стран
Последствия «арабской весны» ощущаются сегодня и на глобальном уровне, но в первую очередь их почувствовали в «очагах революций» и соседних с ними странах, особенно на фоне общих негативных тенденций в мировой экономике и возрастающей взаимосвязанности современного мира. Так, за последние полтора года резко ухудшилось и без того сложное экономическое положение арабских стран, не входящих в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), объединяющий шесть арабских монархий. Более того, замедление темпов роста экономики Евросоюза может оказать существенное негативное влияние на экономическую ситуацию в Марокко, Тунисе и Египте, поскольку для этих стран Европа является основным торговым партнером (более 60% экспорта), источником поступлений от туризма (80–90%) и прямых иностранных инвестиций (80%). Более 60% переводов трудовых мигрантов в Марокко и Тунис осуществляется именно из стран ЕС.
В этих условиях национальные правительства не смогут увеличить социальные расходы для стабилизации ситуации в своих странах.
В первой половине 2012 года ситуация в этих странах оставалась сложной. С одной стороны, действующая в них модель экономического роста не способна решить ключевую социальную проблему — снижение безработицы. По оценкам МВФ, в ближайшие 10 лет им необходимо создать от 55 до 70 млн рабочих мест, прежде всего для молодежи. С другой — политические силы и экономические элиты этих стран сосредоточены на борьбе за власть и не способны создать новую модель роста за счет структурных реформ в экономике.
В силу указанных обстоятельств восстановление социальной и политической стабильности в группе арабских импортеров нефти будет во многом зависеть от соглашений с кредиторами, в первую очередь с иностранными государствами.
Что касается арабских стран — экспортеров нефти, не входящих в ССАГПЗ (Алжир, Ирак, Йемен, Ливия, Судан), то тенденции их экономического развития также остаются крайне неустойчивыми.
Экономическая ситуация в Йемене, по оценкам международных экспертов, находится в состоянии коллапса. Половина населения живет ниже уровня бедности, безработица выросла до 35%, более 40% детей страдают от острого недоедания. И в связи с усилением межплеменного соперничества, сепаратистских настроений на юге и активизации «Аль-Каиды» экономическое положение в этой стране будет только ухудшаться.
Высок риск, что такое развитие событий станет причиной дестабилизации внутриполитической ситуации и в ключевом государстве региона — Саудовской Аравии.
Доходы от экспорта углеводородов оставляют этим странам пространство для маневра в проведении структурных экономических реформ. Однако, учитывая их сложное внутреннее положение, в настоящее время у действующих режимов, скорее всего, отсутствует необходимая политическая воля для проведения реформ.
Здесь следует отметить стремление США «оседлать» происходящие в арабском мире процессы и по возможности использовать их для сохранения или даже укрепления своих экономических позиций в регионе.
По мнению экспертов «Рэнд корпорейшен», до 2011 года у США не было серьезных рычагов экономического воздействия на арабские страны — экспортеры нефти (за исключением Ирака). Поэтому американскому правительству рекомендуется усилить влияние на эти страны через двусторонние переговоры и международные институты. В частности, отмечается необходимость содействовать «большей открытости экономики Саудовской Аравии» через механизмы «большой двадцатки».
В отношении стран — импортеров нефти США имеют больше рычагов влияния ввиду их растущей зависимости от внешней финансовой помощи.
В ближневосточной политике Вашингтон делает ставку на реанимацию своей идеи Большого Ближнего Востока, предложенную еще в 2004 году на саммите в Си-Айленде (США). Тогда американская инициатива предполагала проведение широких политических, демократических и экономических реформ в регионе в обмен на масштабную финансовую помощь Запада. Цель этих действий — создать новую экономическую и политическую модель региона для снижения уровня нестабильности, радикализма и территоризма, учитывая, что исходящие оттуда угрозы представляют опасность и для Запада.
Можно предположить, что в ближайшем будущем США смогут расширить набор рычагов политического и экономического влияния на арабские страны, однако в дальнейшем, по мере ужесточения условий предоставления американской экономической помощи, негативное отношение арабского населения к США будет, скорее всего, усиливаться, особенно на фоне ухудшения социально-экономической ситуации в регионе. Вполне возможн
- Комментарии