Корниловский мятеж

К 105-летию Корниловского выступления

В статье «Неизвестный “товарищ” Керенский», опубликованной в № 1 журнала «Москва» за 2022 год, мы постарались привести «малоизвестные, но чрезвычайно красноречивые факты», которые, на наш взгляд, должны были показать, что Александр Федорович вполне заслужил со стороны большевиков обращение «товарищ».

Там же мы писали: «Развитие событий во время “Корниловского мятежа” требует детального разбора в отдельной статье».

Выполняем обещанное...

О генерале Корнилове написано множество книг и статей. Хорошо известен его боевой путь, включая пребывание на посту Верховного главнокомандующего в 1917 году, многократно описана его роль в создании Белой добровольческой армии и сопротивлении большевизму.

Много раз историками говорилось и о том событии, о котором речь пойдет ниже, — о так называемом Корниловском мятеже. Однако, на наш взгляд, будет не лишним еще раз, последовательно и подробно, разобрать эту историю в свете участия в ней «товарища» Керенского.

При этом мы позволим себе коротко повторить (перечислить) некоторые самые яркие факты биографии Корнилова, в свете которых нам будет легче разобраться в событиях в России августа 1917 года.

Итак, обо всем по порядку...

Лавр Георгиевич Корнилов родился в Усть-Каменогорске, в казачьей семье. Окончил 1-й Сибирский императора Александра I кадетский корпус в Омске, Михайловское артиллерийское училище в Санкт-Петербурге, а затем — в 1897 году — и Императорскую Николаевскую академию Генерального штаба. Последнюю Лавр Георгиевич оканчивает с малой серебряной медалью и «с занесением фамилии на мраморную доску с именами выдающихся выпускников Николаевской академии в конференц-зале академии».

Кроме обязательных для выпускника академии Генерального штаба немецкого и французского языков, Корнилов прекрасно владел английским, персидским, киргизским, калмыцким, урду и монгольским языками. На этот последний Лавр Георгиевич даже перевел с русского учебник физики.

Отказавшись от службы в Генеральном штабе, Корнилов с 1898 по 1904 год служил в Туркестане. Совершил ряд длительных исследовательских и разведывательных экспедиций в Восточном Туркестане (Кашгарии), Афганистане, Персии и Индии. Подготовил книгу «Кашгария, или Восточный Туркестан: Опыт военно-стратегического описания», ставшую весомым вкладом в географию, этнографию и военную науку.

В ходе Русско-японской войны Корнилов блестяще проявил себя в боях. 25 февраля 1905 года[1], прикрывая отход русских частей от Мукдена, вместе с бригадой попал в окружение японцами в деревне Вазые. Заменив растерявшегося командира бригады, штыковой атакой прорвал окружение и вывел свою уже считавшуюся уничтоженной бригаду, сохраняя полный боевой порядок, с ранеными и знаменами, на соединение с армией. За этот подвиг Лавр Георгиевич получил орден Святого Георгия 4-й степени и был произведен в полковники.

В 1907–1911 годах служил военным агентом в Китае, изучив при этом китайский язык.

В декабре 1911 года Корнилов получил чин генерал-майора. В тот момент ему был 41 год. Напомним, что Деникин свой первый генеральский чин получил в 42 года, Краснов — в 45, Алексеев — в 47, Брусилов — в 48.

После начала Первой мировой войны, 19 августа 1914 года, Корнилов был назначен командиром 48-й пехотной дивизии, сражавшейся в Галиции и Карпатах в составе 24-го армейского корпуса 8-й армии генерала А.А. Брусилова (1853–1926).

Брусилов в своих воспоминаниях писал о Корнилове: «Он всегда был впереди и этим привлекал к себе сердца солдат, которые его любили. Они не отдавали себе отчета в его действиях, но видели его всегда в огне и ценили его храбрость»¹.

Во многих брусиловских операциях отличилась именно дивизия Корнилова.

В феврале 1915 года Корнилов получает чин генерал-лейтенанта. А уже в апреле, прикрывая отступление Брусилова из-за Карпат силами одной своей «Стальной» дивизии, Корнилов позволил армии избежать разгрома. В этих боях Лавр Георгиевич взял на себя личное командование одним из батальонов и в течение четырех суток пытался прорваться к своим. В итоге после упорного рукопашного боя, дважды раненный в руку и ногу, генерал в числе всего лишь семи уцелевших бойцов попал в австрийский плен.

В плену Корнилов был помещен в лагерь для высших офицеров недалеко от Вены, откуда в июле 1916 года, залечив раны, с третьей попытки совершает побег, став, таким образом, единственным из 60 плененных русских генералов, который сумел вырваться из рук врага.

По возвращении в Россию Корнилова осыпают почестями, газеты печатают портреты генерала и статьи о нем, его имя становится известно всей стране. В Ставке Корнилова принимает император Николай II и вручает ему орден Святого Георгия 3-й степени (всего за Первую мировую войну таким орденом было награждено чуть более 60 человек).

В сентябре 1916 года Корнилов вновь отправляется на Юго-Западный фронт и принимает под свое командование 25-й армейский корпус Особой армии генерала В.И. Гурко.

А затем Корнилов становится командующим войсками Петроградского военного округа. История этого назначения такова: когда в Петрограде в феврале 1917 года начались беспорядки, грозившие фронту неминуемой катастрофой, руководство Главного и Морского штабов на совещании о путях восстановления снабжения армии всеми видами довольствия остановило свой выбор на генерале Корнилове как популярном боевом генерале, совершившем к тому же легендарный побег из австрийского плена, — такая фигура могла умерить пыл противников императора.

Выбор был утвержден собственноручной резолюцией государя: «Исполнить», наложенной 2 марта, около 10 часов вечера, то есть за несколько часов до отстранения его от власти.

Таким образом, принимая назначение, Лавр Георгиевич исполнял последнюю волю своего императора.

В тот же день, 2 марта 1917 года, на первом заседании самопровозглашенного Временного правительства по настоянию новоиспеченного военного и морского министра А.И. Гучкова, сторонника продолжения войны, Корнилов был утвержден уже новой властью на пост главнокомандующего войсками Петроградского военного округа вместо арестованного генерала С.С. Хабалова.

5 марта Корнилов прибыл в Петроград. Сам он вспоминал об этом так: «С первых же шагов своей деятельности я убедился в крайне вредном влиянии на войска Петроградского совета солдатских и рабочих депутатов, который, вовлекая войска гарнизона в борьбу политических партий, проводя в жизнь начала, разрушающие дисциплину и подрывающие авторитет начальников, постоянно дезорганизовывал войска гарнизона, и без того не представлявшие из себя хорошо сплоченные войсковые части»².

В последующие дни Лавр Георгиевич якобы был замечен с красным революционным бантом на груди. Однако свидетели, заявлявшие об этом факте, вызывают обоснованные сомнения. Достоверно же известен лишь один подобный казус, отраженный в воспоминаниях генерала П.А. Половцова: «На днях в Финляндском полку у него с автомобиля сняли георгиевский флажок и водрузили красный»³.

«Сняли и водрузили» в отсутствие самого генерала Корнилова.

Кроме того, как известно, 8 марта 1917 года именно генерал Корнилов в сопровождении начальника Царскосельского гарнизона полковника Е.С. Кобылинского (будущего начальника особого отряда по охране царской семьи в Тобольске), военного министра А.И. Гучкова и еще нескольких чинов произвел арест семьи императора Николая II.

Н.А. Соколов, расследовавший позднее дело об убийстве большевиками в Екатеринбурге царской семьи и изучивший массу показаний по аресту членов семьи, отмечает полную корректность Корнилова при выполнении неприятного и тяжелого поручения и спокойствие, с которым встретила государыня Александра Федоровна переданное ей постановление правительства⁴.

Историк В.Ж. Цветков: «Можно утверждать, что Корнилов в течение 5–8 марта 1917 года был принят государыней не однажды. Первый раз прием состоялся поздним вечером 5 марта <...> Корнилов, как опытный разведчик, мог вести двойную игру. Нужно было любой ценой добиться защиты царской семьи и, с другой стороны, продемонстрировать представителям “новой власти” революционное поведение. Вероятно, что ради этого и была разыграна “сцена” формального “ареста”...

Никаких унизительных для царской семьи действий, никакого оскорбительного поведения по отношению к императрице со стороны Корнилова проявлено не было»⁵.

По свидетельству графа Апраксина, Александра Федоровна так ответила генералу: «Я рада, что именно вы, генерал, объявили мне об аресте, — сказала она Корнилову, когда тот прочел ей постановление Временного правительства, — так как вы сами испытали весь ужас лишения свободы»⁶.

Тем временем события, запущенные Февральской революцией, набирали ход. Изданный еще 1 марта 1917 года Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов злополучный Приказ № 1 вкупе с большевистской пропагандой братания с врагом неуклонно вели к разрушению армии, действующей на фронтах Первой мировой. Ситуация в тылу также была крайне напряженной.

21 апреля большевики совершили первую попытку начать организованную и вооруженную борьбу на улицах. Толпы рабочих отдельными колоннами двинулись с Выборгской стороны к Марсову полю. Впереди каждой колонны шел отряд красногвардейцев, вооруженных винтовками и револьверами. Развевались знамена с надписями: «Долой войну!», «Долой Временное правительство!», «Вся власть Советам!».

Чтобы предотвратить возможные вооруженные столкновения, главнокомандующий Петроградским округом генерал Корнилов распорядился вызвать несколько надежных частей гарнизона. В ответ Исполнительный комитет Петроградского совета, большинство в котором занимали представители эсеров и меньшевиков, заявил о прекращении беспорядков. Митингующие подчинились, несмотря на противодействие большевиков. В результате получился скандал о превышении полномочий главнокомандующего.

Возмущенный несправедливым обвинением, получив в то же время новые сообщения о драматических событиях на фронте и не получив поддержки Керенского, 23 апреля 1917 года генерал Корнилов отказывается от должности главнокомандующего войсками Петроградского округа, «не считая возможным для себя быть невольным свидетелем и участником разрушения армии <...> Советом рабочих и солдатских депутатов»⁷.

Лавр Георгиевич просит направить его на фронт, и 29 апреля он назначается на пост командующего 8-й армией Юго-Западного фронта.

Офицер разведывательного отдела штаба этой армии капитан М.О. Неженцев: «Знакомство нового командующего с личным составом началось с того, что построенные части резерва устроили митинг <...> Когда генерал Корнилов, после двухчасовой бесплодной беседы измученный нравственно и физически, отправился в окопы, здесь ему представилась картина, какую вряд ли мог предвидеть любой воин эпохи. Мы вошли в систему укреплений, где линии окопов обеих сторон разъединялись или, вернее сказать, были связаны проволочными заграждениями...

Появление генерала Корнилова было приветствуемо <...> группой германских офицеров, нагло рассматривавших командующего русской армией. За ними стояло несколько прусских солдат <...> Генерал взял у меня бинокль и, выйдя на бруствер, начал рассматривать район будущих боевых столкновений. На чье-то замечание, как бы пруссаки не застрелили русского командующего, последний ответил: “Я был бы бесконечно счастлив — быть может, хоть это отрезвило бы наших солдат и прервало постыдное братание”»⁸.

Детально ознакомившись с положением, генерал Корнилов первым поднял вопрос об уничтожении солдатских комитетов и запрещении политической агитации на фронте, учитывая, что подчиненная ему 8-я армия в момент принятия ее генералом Корниловым находилась в состоянии полного разложения.

19 мая 1917 года Корнилов приказом по вверенной ему армии разрешает по предложению капитана М.О. Неженцева сформировать Первый ударный отряд из добровольцев (первая добровольческая часть в русской армии). Трехтысячный отряд формируется из солдат, которые сознательно готовы были пожертвовать своей жизнью за родину, и уже 10 июня генерал Корнилов произвел ему смотр.

Несколько забегая вперед, скажем, что вставший во главе добровольцев капитан Неженцев блестяще провел боевое крещение своего отряда 26 июня 1917 года, прорвав австрийские позиции под деревней Ямшицы, благодаря чему был взят город Калуш. 11 августа приказом Корнилова Ударный отряд был переформирован в Корниловский ударный полк.

В то же время распоряжением командующего 8-й армией Корнилова из состава входящего в армию Текинского конного полка был выделен особый отряд для охраны штаба армии под командованием корнета Хана Хаджиева (1895–1966).

Текинский конный полк, сформированный в основном из текинцев (одна из крупнейших племенных групп в составе туркменского народа) Ахала и Мерва, почти боготворил Корнилова. В их глазах он был «Улла Бояр» — «Великий Бояр» (именно так назвал свою книгу о Корнилове, вышедшую в Белграде в 1929 году, Хан Хаджиев).

Сам Корнилов высоко ценил своих верных текинцев и всегда разговаривал с ними на их родном туркменском языке.

18 июня 1917 года весь Юго-Западный фронт начал общее наступление. 7-я и 11-я армии продвинулись в глубь обороны противника на два километра, после чего остановились. 8-я армия генерала Корнилова перешла в наступление, согласно планам командования, три дня спустя. Потеряв в шестидневных боях около 15 000 человек убитыми и ранеными, части 8-й армии продвинулись на 18–20 километров, захватив в плен 800 офицеров и 36 000 солдат противника, 127 орудий и минометов, 403 пулемета⁹.

Но и после таких успехов Юго-Западный фронт фактически продолжал разваливаться. Разлагаемые большевистской пропагандой, части самовольно уходили с занятых позиций, толпы дезертиров, прихвативших с собой казенные винтовки, тянулись на сотни километров в тыл.

После общей неудачи июньского наступления русской армии и Тернопольского прорыва австро-германских войск Корнилов, сумевший в сложнейшей ситуации удержать фронт, был 27 июня произведен в генералы от инфантерии (один из высших чинов в вооруженных силах Российской империи, отмененный Совнаркомом в декабре 1917 года).

Столь высокое звание совершенно не изменило Лавра Георгиевича.

Историк и публицист, участник Гражданской войны на стороне Белого движения Р.Б. Гуль (1896–1986): «В Корнилове не чувствовалось “Его превосходительства”, “генерала от инфантерии”. Простота, искренность, доверчивость сливались в нем с железной волей, и это производило чарующее впечатление. В Корнилове было “героическое”. Это чувствовали все и потому шли за ним слепо, с восторгом, в огонь и воду»¹⁰.

3–5 июля в Петрограде произошло очередное вооруженное выступление большевиков, приведшее к многочисленным жертвам. Выступление было подавлено частями, сохранившими верность Временному правительству, под командованием нового командующего Петроградским военным округом генерала П.А. Половцова (1874–1964).

Этому успеху в немалой степени способствовала публикация газетами данных контрразведки о получении немецких денег большевиками, вызвавшая против последних всеобщее возмущение в обществе, а заодно удивительно нервную и крайне отрицательную реакцию «товарища» Керенского.

И хотя, подчиняясь общественному мнению, Временное правительство закрыло издания большевиков, заняло дом Кшесинской, издало приказ об аресте Ленина и Зиновьева, арестовало Каменева и Троцкого, оно тем не менее не объявило ни партию большевиков, ни ее ЦК преступными, мятежными организациями. В силу этого ЦК большевиков, большевистские фракции в Советах, партийные организации Питера, Москвы, провинций, фабрично-заводские комитеты, наконец, Военная организация (Военка) остались организационно и политически боеспособными¹¹.

Свободно продолжал действовать и «теневой» большевистский вождь Я.М. Свердлов.

10 июля генерал Корнилов назначен главнокомандующим Юго-Западным фронтом вместо генерала А.Е. Гутора (1869–1938), поступившего в распоряжение Верховного главнокомандующего.

Заметим, что фактически Корнилов исполнял должность командующего фронтом уже с 7 июля. Получив возможность влиять на ситуацию и видя картины панического отступления частей, превосходящих противника по численности, Корнилов приказом от 8 июля требует решительных действий, вплоть до расстрела дезертиров.

А 11 июля 1917 года генерал Корнилов, герой уже двух войн, видя страшные последствия наспех организованного под нажимом Керенского наступления, направляет этому самому Керенскому следующую телеграмму: «Армия обезумевших темных людей, не ограждающихся властью от систематического развращения и разложения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которые нельзя назвать полями сражений, царят сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия не знала с самого начала своего существования <...> Выбора нет: революционная власть должна встать на путь определенный и твердый. Лишь в этом спасение родины и свободы. Я, генерал Корнилов, вся жизнь которого — от первого дня существования доныне — проходит в беззаветном служении Родине, заявляю, что Отечество гибнет, и потому, хотя и неспрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах в целях сохранения и спасения армии для реорганизации на началах строгой дисциплины и дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право увидеть лучшие дни...»¹²

16 июля военный и морской министр Керенский в сопровождении министра иностранных дел М.И. Терещенко и комиссара Юго-Западного фронта Б.В. Савинкова приезжает в Ставку в Могилев для встречи с представителями высшего русского военного командования, в том числе с М.В. Алексеевым, А.А. Брусиловым, А.И. Деникиным, В.Н. Клембовским.

Генерал Корнилов был также приглашен на это совещание, но с оговоркой, что его отсутствие не отразится на проводившихся в это же время операциях Юго-Западного фронта. Ввиду этой оговорки Лавр Георгиевич не выехал в Могилев, а ограничился телеграфным перечислением тех мероприятий, которые, по его мнению, надлежало осуществить. Программа Корнилова коротко сводилась к следующему: «1) ввести деятельность войсковых организаций в определенные законом, точно установленные границы, 2) возвратить дисциплинарную власть начальникам и 3) обратить сугубое внимание на тыл, где запасные полки являлись рассадником большевизма»¹³.

Все генералы, присутствовавшие на совещании, не расходились принципиально с точкой зрения Корнилова. Они открыто высказали свою горечь по поводу тех перемен, которые революция внесла в армию, и упрекали Совет, Временное правительство и лично Керенского в том, что они способствовали фактической гибели армии.

Деникин настаивал на предоставлении военному руководству полной свободы действий по всем военным вопросам. Он требовал немедленной ликвидации института комиссаров, комитетов, отмены Декларации прав военнослужащих, введения высшей меры наказания, полного запрета на политическую деятельность в армии и т.д.¹⁴

Один из присутствовавших на совещании в Ставке рассказывал, что Керенский слушал обвинения Деникина в безмолвном потрясении, обхватив руками склоненную над столом голову, а Терещенко был взволнован до слез этими тягостными сообщениями¹⁵.

По сравнению с речью Деникина даже программа Корнилова была сравнительно мягкой. Так, например, в отличие от своих коллег, Лавр Георгиевич не требовал немедленной ликвидации демократических комитетов.

Впоследствии генерал Алексеев записал в дневнике: «Если можно так выразиться, Деникин был героем дня»¹⁶.

По итогам совещания 19 июля 1917 года глава Временного правительства Керенский, якобы прислушавшись к мнению большинства своих министров и принимая во внимание личные заслуги генерала, назначает Корнилова на пост Верховного главнокомандующего русской армией вместо генерала А.А. Брусилова, откомандированного в распоряжение правительства.

Лавр Георгиевич не сразу принимает эту должность, в течение трех дней оговаривая условия, на которых готов согласиться: невмешательство правительства в назначения на высшие командные должности, скорейшая реализация программы реорганизации армии, назначение генерала Деникина командующим Юго-Западным фронтом. После переговоров сторонам удалось прийти к компромиссу, и Корнилов принял пост, делающий его вторым человеком в государстве. Это назначение было встречено большой радостью в среде офицеров, казачества и консервативной публики. У них появился лидер, в котором видели надежду на спасение армии и России.

Для восстановления дисциплины в армии по требованию генерала Корнилова Временное правительство вводит смертную казнь.

Интересно, что еще одной из мер, которые, по мнению Корнилова, могли радикально повысить боеспособность войск, было создание крупных национальных воинских формирований — в первую очередь украинских: по мысли Корнилова, именно украинцы, непосредственно защищавшие свою родную землю, проявляли наибольшую стойкость и дисциплину в бою.

Получилось, что первые же решительные действия Корнилова привели к удивительному эффекту. Паническое отступление на фронте было остановлено. В тылу начались волшебные перемены.

Писатель Иван Бунин в «Окаянных днях» свидетельствует: «Как распоясалась деревня в прошлом году летом, как жутко было жить в Васильевском! И вдруг слух: Корнилов ввел смертную казнь — и почти весь июль Васильевское было тише воды, ниже травы. А в мае-июне по улице было страшно пройти...»

24 июля по итогам скандала с июльским выступлением большевиков был сформирован второй «коалиционный» состав Временного правительства, главой которого вместо ушедшего в отставку князя Г.Е. Львова (1861–1925) стал Керенский, лично которому названное выступление чудесным образом пошло на пользу.

Однако в своем противостоянии с командованием армией Советы сдаваться не собирались. Вот иллюстрация от непосредственного свидетеля.

Из дневника генерала В.И. Селивачева (1868–1919):

«24 июля 1917 года: “Ясно, что Корнилов, потребовавший несменяемости начальников без его ведома, победил. Можно надеяться, что Корнилов, с Божией помощью, наведет порядок вообще”¹⁷.

31 июля 1917 года: “Вмешательство комиссариата во все дела безо всяких знаний делает невозможным положение начальников, которые в один голос говорят, что если дальше пойдет такое же вмешательство, то начавшееся оздоровление армии погибнет навсегда...”¹⁸

4 августа 1917 года: “Вернулся домой в 1 час и застал у себя ген.-майора Верцинского, представленного к отчислению от командования гв. стр. дивизиею ввиду происшедших там в 1-м полку беспорядков.

По его докладу, беспорядки подготовлялись путем агитации, причем вылились в форму убийства полковника Быкова и капитана Колобова на почве строгости обоих, о чем солдаты заявили комиссару сегодня, не дав, впрочем, ни одного конкретного случая. Наглость солдат дошла до того, что они отказывались даже выдать тела покойных для вскрытия с целью надругаться над ними. После убеждений тела были выданы, но с условием, что им выдадут их обратно, “дабы их не повезли в Петроград или Царское Село как мучеников”¹⁹.

8 августа 1917 года: “Решил написать особый доклад главнокомандующему фронтом, изложив весь вред деятельности армейского комитета...

Сегодня же закончилось дело 1-го гв. стр. полка, — арестовано 814 челов., причем под угрозой действия артиллериею выдали и убийц полковника Быкова и капитана Колобова»²⁰.

Как видим, некоторых успехов сторонники дисциплины добивались не только в тылу.

Но вернемся к деятельности Корнилова.

3 августа генерал представил Керенскому записку, подготовленную для доклада Временному правительству. В ней предлагалось: введение на всей территории России в отношении тыловых войск и населения юрисдикции военно-революционных судов с применением смертной казни за ряд тягчайших преступлений, преимущественно военных; восстановление дисциплинарной власти военных начальников; введение в узкие рамки деятельности комитетов и установление их ответственности перед законом.

Керенский, ознакомившись с запиской и выразив свое принципиальное согласие, уговорил Корнилова не предъявлять записку правительству непосредственно в этот день, мотивируя это пожелание желательностью завершения аналогичной работы Военного министерства.

Однако уже на следующий день копия записки генерала оказалась в распоряжении «революционной» газеты «Известия». С этого момента левая печать, обозленная действиями и планами Корнилова, начала против него энергичную кампанию, требуя отставки с поста Верховного главнокомандующего.

Генерал Лукомский: «Совет рабочих и солдатских депутатов открыл первым кампанию против генерала Корнилова, и в этом отношении Керенский, естественно, пошел по одному с ним пути»²¹.

6 августа Лавр Георгиевич получает поддержку: Совет Союза казачьих войск постановил довести до сведения правительства, военного министра и печати, что «генерал Корнилов не может быть сменен как истинный народный вождь и, по мнению большинства населения, единственный генерал, могущий возродить боевую мощь армии и вывести страну из тяжелого положения»²².

В тот же день в Ставку в Могилев прибывает П.А. Половцов, так же как и Корнилов, после недолгого пребывания во главе Петроградского военного округа решивший попроситься на фронт. Вечером того же дня — встреча с Верховным главнокомандующим.

Половцов: «Вхожу в кабинет и с наслаждением приветствую милейшего Лавра Георгиевича. <...> Оказывается, задумана крупная совместная с англичанами операция на Персидском и Месопотамском фронте. Корнилов хочет для этого собрать значительную кавалерийскую массу и поставить меня во главе ее с подчинением английскому главнокомандующему в Месопотамии генералу Мод. По его мнению, я самый подходящий для такой комбинации человек, так как, с одной стороны, во мне есть необходимый для такой крупной кавалерийской операции авантюристический дух, а с другой — никто лучше моего не знает английский язык, а также британские обычаи и порядки, благодаря чему будут избегнуты дипломатические трения.

Корнилов говорит далее, что подготовка к этой операции будет закончена примерно в октябре и что, может быть, до того он найдет мне занятие на фронте месяца на два. Благодарю его за доверие»²³.

Вот так: русские боевые генералы озабочены борьбой с врагами своей родины, и в то же самое время другие «русские» силы лезут из кожи вон, чтобы разрушить армию и захватить власть.

И надо сказать, что усилия «других» были не бесполезны.

7 августа, по свидетельству самого Лавра Георгиевича, помощник комиссара Временного правительства при Верховном главнокомандующем Фонвизин предупредил, что вопрос о его, Корнилова, отставке решен окончательно²⁴.

Из этого сообщения явствовало, что левые додавили-таки Керенского.

Однако в тот же день, 7 августа, к заявлению Союза казачьих войск в пользу Корнилова присоединился Союз офицеров армии и флота, а на следующий день — Союз георгиевских кавалеров.

8 августа был подведен итог расследования июльских событий в Петрограде.

Б.В. Савинков (1879–1925), на тот момент комиссар Временного правительства на Юго-Западном фронте, свидетельствует:

«8-го ночью произошло следующее.

Военным министерством на основании сведений контрразведки был составлен список лиц, как левых, так и правых, подлежащих арестованию. Две ночи подряд Керенский, одобрив весь правый список, не решался подписать левый. Наконец 8-го, на третью ночь, он, вычеркнув больше половины левых фамилий, подписал список. Но подписи его было еще недостаточно. По закону требовалась еще подпись министра внутренних дел Авксентьева. Авксентьев в четвертом часу утра по моему приглашению прибыл в Военное министерство и, тоже одобрив весь правый список, вычеркнул из левого все фамилии, кроме двух, если не ошибаюсь: Троцкого и Коллонтай. После этого я попросил разрешения поговорить с Керенским наедине <...> Он ответил, что никогда и ни при каких обстоятельствах не подпишет законопроекта о смертной казни в тылу. Тогда я сказал, что этот его ответ, а также отказ его и Авксентьева подписать составленный Военным министерством список подлежащих арестованию большевиков убеждают меня, что разногласия между мной и Временным правительством так велики, что я вынужден просить об отставке»²⁵.

Поскольку Борис Викторович сыграет заметную роль в нашей истории, приведем его весьма точную характеристику от генерала А.И. Деникина: «Савинков — наиболее видный русский революционер, начальник боевой террористической организации социал-революционной партии, организатор важнейших политических убийств — министра внутренних дел Плеве, великого князя Сергея Александровича и др. Сильный, жестокий, чуждый каких бы то ни было сдерживающих начал “условной морали”; презиравший и Временное правительство, и Керенского; в интересах целесообразности, по-своему понимаемых, поддерживающий правительство, но готовый каждую минуту смести его...»²⁶

Отставку Савинкова Керенский не принял, но на Государственное совещание в Москву ехать запретил.

Речь о том, что после июльских событий Александр Федорович выдвинул идею провести Государственное совещание в Москве. Его предложение было оформлено постановлением заседания Временного правительства № 144 от 27 июля 1917 года, в котором цель совещания определялась как единение государственной власти со всеми организованными силами страны ввиду исключительности переживаемых событий.

Начало работы совещания было запланировано на 12 августа.

А пока, в ожидании этого события, стало известно, что прямую помощь Корнилову оказали руководители филиала Чехословацкого национального совета в России. 10 августа 1917 года Т.Масарик (1850–1937), будущий первый президент независимой Чехословацкой республики, отдал распоряжение отправить 400 добровольцев из чехословацких частей, воевавших в составе русской армии, в Корниловский ударный полк, в котором уже существовала чешская рота²⁷.

Более того, Масарик пообещал Неженцеву, командиру ударного полка, прислать в конце августа еще 1500–2000 добровольцев²⁸.

В тот же день, 10 августа, в Петроград прибыл Корнилов для очередной попытки убедить правительство принять его требования по наведению порядка в армии. Керенский сделал вид, что удивлен приездом Лавра Георгиевича, и заявил, что тот напрасно тревожит его.

Однако теперь выяснилось, что сторонники Корнилова нашлись и в самом Временном правительстве. 11 августа, по словам Керенского, к нему явился министр (государственный контролер) Ф.Ф. Кокошкин (младший) с заявлением, что «сейчас же выйдет в отставку, если не будет сегодня же принята программа Корнилова». По признанию самого Керенского, заявление Кокошкина «произвело на него ошеломляющее впечатление»²⁹.

Однако никакие голоса, ни министров, ни казаков, ни офицеров, ни героев страны — геор