На исторической развилке

Мир, в котором мы живем, вступил сегодня в ситуацию неопределенности, нарастающих рисков, чреват угрозами и вызовами самого разного рода. Современная система глобального неолиберального капитализма накопила огромный потенциал внутренней нестабильности и саморазрушения. К сегодняшнему дню та экономоцентричная парадигма эволюции общества, которая утвердилась в Западной Европе в эпоху Нового времени, оказалась нежизнеспособной ни социально, ни экологически. Ядро этой парадигмы, ее главная пружина — предпринимательская экономика, основанная на принципе получения максимальной прибыли, закон самовозрастания капитала, который ни перед чем не останавливается, ни на что не реагирует, подминая под себя в своем движении народы, государства, континенты и даже тех субъектов, в личности которых он персонифицируется. Именно эта сила с нарастающей скоростью погружает наш мир в ситуацию глобальной нестабильности, грозящей трансформироваться в катастрофу вселенского масштаба. Вся проблема состоит в том, что в сформировавшейся ныне модели развития социума каждый человек и все сферы его жизнедеятельности, культура, наука, образование направлены только на получение прибыли, на безостановочное прокручивание капитала.

Почему именно в настоящее время данная модель движения социума оказалась нежизнеспособной?
 

Кризис пространственной экспансии капитала

Пока капитализм носил относительно локальный характер, существовал наряду с огромной некапиталистической периферией и полупериферией, он мог быть успешным и восприниматься всей остальной частью человечества как воплощение прогресса и процветания. Но когда капитализм стал глобальным, охватил всю нашу планету, он столкнулся с неизвестными ранее противоречиями и трудностями. Глобализация хотя и в немалой мере поспособствовала экономически развитым странам Запада решить трудные краткосрочные и среднесрочные проблемы, но при том, как это ни парадоксально, породила неразрешимые долгосрочные проблемы, толкающие капитализм как социальный строй к краю пропасти. Обусловив почти повсеместное распространение капиталистических практик и норм, глобализация обернулась стремительным сужением приемлемого пространства для эксплуатации и получения быстрой прибыли.

Исторически одним из наиболее эффективных способов разрешения внутренних кризисов капиталистической системы была географическая экспансия капитала. Пространственное освоение новых рынков сбыта товаров, источников сырья и дешевой рабочей силы раз за разом позволяло капиталистическим странам отсрочить кризис перепроизводства и продолжить дальше успешно эволюционировать. Каждый раз, когда происходит очередное циклическое снижение прибыли, «капитализм выхватывает, вырывает кусок из некапиталистической зоны и превращает его в капиталистическую периферию — источник дешевой рабочей силы и рынок сбыта. И так до следующего серьезного снижения прибыли; отсюда — колониализм, колониальная экспансия... Иным капитализм быть не может, он решает многие свои противоречия, вынося их за собственные рамки и прирастая пространством»^[1]. Глобализация, позволившая капитализму завоевать все мировое пространство, практически положила предел географической экспансии капитала, свела на нет возможности его дальнейшего роста и расширения. В результате процесс снижения мировой прибыли грозит стать перманентным. Это означает, что капитализм приближается к исчерпанию всех своих возможностей и достигает пределов своего развития. Теперь оказалось, что грабить особо некого. Завершилась та модель эволюции общества, которая сформировалась в конце XVII века. Когда рынки расширились до масштабов всей планеты, данная модель зашла в тупик, нужна новая. Развал Советского Союза и социалистической системы явился последней ее подпиткой, отсрочив на некоторое время ее неизбежное разложение*. Пределы достигнуты, почти все некапиталистические системы устранены. Но в ситуации невозможности роста и расширения рынка сбыта капитализм лишается всякой исторической перспективы. Это означает, что его кризис носит сегодня фундаментальный, необратимый характер. А стало быть, человечество вступает в новую большую эпоху — эпоху смены моделей развития, в эпоху, сопоставимую с процессом трансформации античности в средневековье, средневековья в Новое время. Распространившись на весь мир, превратившись в глобальный, он стал являть собой тупиковую ветвь социальной эволюции, зримое препятствие поступательному развитию общества. Получилось, что капитализм с его экономической системой, исключительно сориентированный на получение максимальной прибыли, больше не может эффективно функционировать и успешно развиваться, так как ему некуда расти.

Сказанное со всей очевидностью демонстрирует, что успехи капитализма в существенной мере достигались за счет максимальной эксплуатации некапиталистической периферии и полупериферии, то есть за счет других цивилизаций. Убедительным подтверждением этому являются данные, приведенные В.Г. Трухановским в книге «Уинстон Черчилль», — о колониальной экспансии Великобритании, население которой составляло 37 млн человек, в то время как население ее колониальной империи — 370 млн. В среднем, таким образом, на каждого англичанина, шотландца и валлийца работало десять жителей колоний^[2].

Кризис пространственной экспансии капитала обусловливает стремление верхов капиталистической миросистемы взять реванш в тех сферах жизнедеятельности современных обществ, в которых еще возможно получить сверхприбыль. Это прежде всего выражается в усилении спекулятивной мобильности капитала и интенсификации поисков выгодных рынков. Однако к настоящему времени реальные резервы данных рынков (дешевая рабочая сила и сырье, благоприятный климат, близость морей и т.д.) с нарастающей скоростью и необратимостью сокращаются. Данное обстоятельство ставит глобальный управляющий класс капиталистов перед необходимостью выбора: либо утрата значительной части прибыли, либо переход к внутренним источникам извлечения прибыли и накопления, то есть переход к усилению эксплуатации внутри самого ядра капиталистической системы.

Выбор, похоже, уже сделан. Отсюда широкомасштабное наступление на все завоевания, достигнутые в свое время низшими классами. И отсюда стремление современных глобалистских структур сократить и утилизировать средний класс.

Если вести речь о среднем классе, то следует подчеркнуть, что сегодня данный класс подвергся весьма драматическим трансформациям. Великий альтернативный капитализму проект в виде Советского Союза, представляющий собой не просто символ и надежду, но и реальную силу, преобразующую мир социума, вынуждал буржуазию западных стран включать механизм перераспределения общественного продукта в пользу значительной части среднего и рабочего классов, что было явным отклонением от логики развития и природы капитализма как такового. Само существование Советского Союза, осуществившего за короткий срок своими силами индустриализацию, первым покорившего космос, первым построившего мирную атомную электростанцию, атомный ледокол и т.п., заставляло капиталистическую систему в той или иной мере отступать от принципов капитализма. Отсюда триумф средних классов, этого станового хребта западноевропейской демократии. Отсюда и ориентация на становление и развитие «государства всеобщего благоденствия». В результате наступило время «золотого тридцатилетия» 1945–1975 годов, когда западные правительства взяли курс на расширение социальных обязательств государства, на осуществление экономической политики, ориентированной на смягчение социальной поляризации и неравенства.

Падение социалистического блока как глобального конкурента капиталистической системы, объективно выступавшего гарантом обеспеченной жизни низших слоев западноевропейского общества, полностью развязало руки глобальному управляющему классу, устранило все препятствия к его полномасштабному наступлению на средний класс как на периферии капсистемы, так и в самом ее ядре. Особенно если учесть, что средний класс к началу 80-х годов ХХ столетия стал чрезвычайно многочисленным и его содержание поэтому превратилось в весьма затратное дело даже в самых развитых капиталистических странах. Такой ситуации верхний слой совокупного класса капиталистов терпеть далее уже не хотел. Хозяева капсистемы перегруппировались, перестали уступать давлению среднего класса и перешли в контрнаступление, которое исследователи зачастую квалифицируют как восстание неолиберальных элит. В 1979 году в Великобритании и в 1981 году в США приходят к власти рыночные фундаменталисты  М.Тэтчер и Р.Рейган, которые и занялись демонтажем основных институтов «государства всеобщего благоденствия» (welfare state) и вместе с тем развернули наступление не только на средний класс, но и на рабочий класс, прежде всего на его активную верхнюю часть. Это было масштабное выступление за возвращение капитализму права извлекать и тратить доходы, не делясь ими с обществом. Данный период в истории капитализма стал временем больших состояний, спекуляций и афер, роста неравенства и социальной поляризации. Неолиберальное контрнаступление на права среднего и рабочего классов обернулось разгромом профсоюзов, урезанием социальных расходов, массовыми увольнениями и т.п. Социальные последствия такого рода «оптимизации» оказались весьма плачевными: снижение реальной зарплаты, неравномерное распределение доходов и социальных благ, сокращение пособий и пенсий и, главное, резкий рост безработицы.

Выдающийся американский социолог Р.Коллинз говорит о процессе быстрого превращения в современных развитых капиталистических странах части среднего класса в «типичный пролетариат»^[3]. По его прогнозу, глобальный капитализм исчерпал все запасные ниши на рынке труда, в которые могли бы мигрировать безработные в ходе нарастающей автоматизации сначала механического, а затем и интеллектуального производства. В своей действительности это является грозным вызовом капитализму. В этой связи Р.Коллинз задается вопросом: «Как долго продержится капитализм, если средний класс образца ХХ века в следующем столетии будет превращаться из его массовой политической и экономической базы в массу обездоленного  недовольства?»^[4] Вместе с убыванием среднего класса исчезает одно из главных достояний капитализма как общественного строя — гражданское общество, играющее исключительно важную роль в структуре политических сдержек и противовесов. «Ирония истории» здесь заключается в том, что геополитическая трансформация, вызванная распадом СССР и социалистического блока, в конечном счете не только обернулась крушением «реального социализма», но и стала предвестником кризиса самой капиталистической системы. Запад, осознав свою безраздельную победу, стал впадать в авантюризм, расслабленность, терять бдительность, чего он не мог себе позволить в период наличия мощного конкурента, каким являлся Советский Союз. Исчезновение данного конкурента позволило современному глобальному классу капиталистов в полной мере проявить свой хищнический характер, что в свою очередь вызвало новые трудноразрешимые противоречия уже существующей капиталистической миросистемы как таковой. Воистину, история является любимицей всевозможных парадоксов и сюрпризов.
 

Век роботов: социальные последствия

В наше время бурно разворачивается процесс автоматизации и роботизации производства. «Умные машины» создают все более дешевую замену огромному количеству видов работ. Новые средства производства, становясь эффективнее и дешевле, начинают во всевозрастающей степени заменять человеческий труд как на многих структурированных производствах заводов и фабрик, так и во всех других видах деятельности, где преобладают рутинные операции. А стало быть, наступают драматические времена для десятков, а возможно, и сотен миллионов наемных работников. Массовое внедрение в производство робототехники, широкое использование искусственного интеллекта, 3D-печати и т.п. ломают судьбу не только неквалифицированным работникам, но и представителям среднего класса («синим воротничкам»).

Автоматизация и роботизация неизбежно ведут к тому, что миллионы людей лишаются работы и социальных гарантий, в то время как десятки или единицы становятся обладателями баснословных богатств. И эта тенденция в полной мере наблюдается уже сегодня. Согласно последним данным, ныне восемь самых богатых людей владеют собственностью, равной собственности 50% населения нашей планеты, то есть трем миллиардам шестистам миллионам человек. Основное противоречие заключается здесь в том, что общество становится богаче, но богатство концентрируется в руках все более узкого круга людей. Можно предположить, что роботизированный мир ждет самое жуткое неравенство, которое когда-либо знало человечество. В самом деле, если целью является получение прибыли, то есть продолжает господствовать в качестве доминанты рыночная парадигма (модель) эволюции общества, то главная задача, которая стоит перед данным обществом, заключается в том, чтобы физически устранить всю лишнюю, нерентабельную часть населения. В перспективе глобальный капитализм может сохраняться только при условиях уничтожения определенной, причем весьма существенной, части человечества.

Финансовая олигархия, оторвавшаяся от реальной экономики и стремящаяся к накоплению в сферах, не требующих массового привлечения работников, создает неразрешимую проблему, связанную с извлечением количества лишних людей и теряющих работу по причине развития роботизации и компьютеризации. Согласно докладу ООН «Глобальные тенденции занятости в 2013 году», количество безработных во всем мире в 2012 году выросло до 197 млн человек. Если это количество пересчитать, добавив к указанному числу маргинализированных рабочих неформального сектора, не имеющих постоянной работы, то количество безработных в мире моментально увеличится в пять раз. В итоге уже сегодня «миллиард людей исключен из мировой системы, и может ли кто-то представить правдоподобный неолиберальный сценарий, позволяющий вернуть их в эту мировую систему в качестве производственных рабочих или массовых потребителей?»^[5]. И действительно, таких сценариев сегодня быть не может. Данные сценарии могут обрести реальность только в эпоху посткапитализма.

К 2055 году по всему миру без работы останутся 1,1 млрд человек, которые лишатся заработка в размере 15,8 трлн долларов. В числе пострадавших от роботизации в первую очередь окажутся промышленные рабочие, из числа которых роботы заменят 64% (230 млн человек в мире). Работу потеряют 60% занятых в сфере грузоперевозок и складского хранения. Из 338 млн работающих в торговле лишатся своих мест 54%. В аграрном секторе окажутся невостребованными 320 млн человек^[6]. Это означает, что эпоха массового труда в условиях современной глобальной капиталистической экономики заканчивается.

В принципе нет никакого вразумительного ответа на вопрос: что делать в условиях финансово-олигархического капитализма с этими «лишними нерентабельными» людьми? Некоторые предлагают отчислять владельцам роботов финансовые средства в бюджет тех стран, где были потеряны рабочие места по причинам роботизации производства. Например, с предложением по налогообложению роботов выступил основатель компании «Microsoft» миллиардер Билл Гейтс. Данное предложение представляется нам контрпродуктивным и даже реакционным. Ведь конечная цель научно-технического прогресса состоит в том, чтобы развивать и совершенствовать все человечество, а отнюдь не сводится к тому, чтобы «спасать рабочие места», потерянные в силу роботизации и автоматизации. Такую задачу можно лишь формулировать, если рассматривать неолиберальный глобальный капитализм как нечто вечное и раз навсегда данное. Смысл научно-технического прогресса заключается в том, что он облегчает человеческую жизнь, позволяет делать с меньшими усилиями то, что раньше было делать намного труднее, и вместе с тем расширяет возможности людей во всевозрастающей степени реализовывать себя в различных сферах жизнедеятельности общества, находящихся за пределами сугубо материального.

Да и вообще идею налогообложения роботов осуществить в реальности вряд ли представляется возможным. Не выплачивали же сотням тысяч ручных ткачей пособие за внедрение Англии в производство высокоэффективных ткацких станков. А производители автомобилей не компенсировали финансовые убытки целому профессиональному слою кучеров, теряющих свою работу. Кроме того, роботы, внедряемые в производство одной страной, в силу объективно нарастающей взаимосвязанности мира вполне могут через некоторое время оставить без работы множество людей в других странах.

Все предлагаемые ныне методы решения проблемы «лишнего» населения, как минимум, не однозначны и вряд ли в состоянии выступить хоть сколь-нибудь приемлемым решением проблем «общества без работы». Ведь что на самом деле получается? В условиях капиталистической системы для успешного развертывания промышленного производства требуется все большее потребление (прокручивание капитала), однако все меньше людей могут в нем участвовать. Американский футуролог М.Форд в своей книге, изданной в 2016 году, «Роботы наступают: Развитие технологий и будущее без работы» в связи с этим пишет: «Суть в том, что работник — это еще и потребитель. Именно он определяет конечный спрос. Если работника заменить машиной, машина не будет ходить по магазинам и ничего не будет потреблять. Машине нужны энергия и запасные части, а также обслуживание. Но это все статьи расходов для эксплуатирующих ее компаний, а не конечный спрос. Если не будет никого, кто захочет купить то, что производит машина, машину придется останавливать»^[7]. Противоречие налицо, но когда и как оно разрешится — это большой вопрос. М.Форд здесь, как и многие другие, акцентирует внимание на весьма популярной ныне концепции безусловного дохода, предполагающей выплату государством пожизненного пособия всем без изъятия гражданам. Так, он рассматривает безусловный доход как своего рода спасательный круг, не дающий умереть человеку с голода, но не избавляющий его от потребности искать новую работу. В частности, М.Форд пишет: «...сумма <...> должна быть небольшой: достаточной, чтобы свести концы с концами, но не настолько большой, чтобы чувствовать себя комфортно»^[8].

Представляется, что в рамках господствующего ныне экономического уклада данный вариант, как, впрочем, и любой другой, не может стать сколь-нибудь удовлетворительным решением проблемы «лишних» людей. Здесь сразу же во главу угла встает проблема личности, личностного бытия человека. Вот одно весьма красноречивое суждение на этот счет: «...возникает проблема смысла (проблема личности): сможет ли избавиться от необходимости работать “лишний” человек, найти занятие по душе, которое “обеспечит” его жизнь смыслом и целью? Не превратится ли социальная прослойка “лишних” людей в маргинальных отшельников, озлобленных и неудовлетворенных жизнью? Приемлемо ли с гуманистической точки зрения признание естественным разделение общества на “полезных” творческих людей и никудышных, ни на что не способных прожигателей жизни?»^[9]

Если раньше негативные последствия внедрения машин в какой-то мере компенсировались возникновением спроса на рабочую силу со стороны новых отраслей производства, то в «век роботов» все компенсирующие эффекты уже исчерпаны. И соответственно, безработица будет все более убыстряющимися темпами нарастать. Следовательно, в наше время возникло острое противоречие, конфликт между техническим прогрессом и гуманизмом, набирает силу тенденция дегуманизации общественных отношений, так как уничтожается сам экономический фундамент гуманизма: человек, вместо того чтобы приносить прибыль, как это было в прежние эпохи, становится ныне источником издержек.

Хотя задача утилизации лишнего населения является весьма сложной и трудно решаемой (локальные войны, конфликты невысокой интенсивности, болезни, голод, отказ от рождаемости, искусственное бесплодие, виртуальная реальность, прививки и планирование семьи пока еще не дают желаемого эффекта), тем не менее она явно или не явно ставится в сегодняшнюю повестку дня. В соответствии с планами мировой «закулисы», сведения о которой так или иначе просачиваются в печать, население нашей планеты должно быть радикально сокращено и не превышать одного миллиарда. Более того, некоторые особенно рьяные и увлеченные своими мизантропскими целями «друзья человечества» предлагают ограничить население нашей земли двумястами и даже сотней миллионов человек. Заметим, что в случае реализации этого сценария концепция «золотого миллиарда» уйдет в прошлое. Нынешняя статистика 20:80, согласно которой в современном обществе 20% богатых, 80% бедных, уже находится под угрозой и теряет свою достоверность. Хорошо, чтобы 20% населения имели занятие в будущем обществе вообще. Это один из самых мрачных и отрицательных сценариев решения проблемы «лишних» людей. Если случится его реализация, то могут оказаться лишними 6,9 из 7,5 млрд человек. Это будет не просто безработица — это будет лишение людей всякого смысла существования^[10]. Заметим, что, несмотря на теперешнюю невозможность окончательного решения проблемы лишних людей, уже сама ее постановка направлена на уничтожение всякой демократической организации в жизнедеятельности общества.

Данное обстоятельство наряду с прочим свидетельствует об абсолютном безумии и патологичности глобального капитализма, о полной невозможности нормального развития человечества в его рамках. Но это также означает то, что рынок и, соответственно, монетарная система и товарное производство становятся невозможными и ненужными. Поэтому в грядущей реальности, которую только еще предстоит сформировать человечеству, не может быть места неконтролируемому рынку и глобальному финансово-олигархическому капитализму в целом. Без решения этой задачи судьба человечества может оказаться кошмарной.

Когда мы говорим о проблеме «лишнего» населения, необходимо отдавать себе отчет в том, что данная проблема не есть исключительно результат негативных последствий прогресса науки и техники. В своей действительности она представляет собой утвердившийся на основе капиталистической модели эволюции социума способ самореализации человека в современном мире. «Сделать “лишних” людей вновь полезными сможет только общество, активно созидающее общественные блага, а в современных социальных и технологических условиях такое общество может быть только социалистическим»^[11].

Единственный способ разорвать порочный круг автоматизации — поставить ее на службу всему обществу. Стратегическая цель должна состоять в том, чтобы общее время общественно необходимого труда сократить в соответствии с возможностями нового технологического уклада и производить достаточное количество вещей и продуктов питания с целью удовлетворения базовых потребностей человека. Производимые еда и вещи должны перестать быть товарами, которые продаются и покупаются. Человечеству, если оно, конечно, выживет, придется еще найти способ распределения жизненных благ не рыночным образом. А государству предстоит реализовать себя в развитии инфраструктуры, обеспечении необходимого материального достатка, воспитании и образовании человека, в развертывании творческой и научно-исследовательской деятельности. Только социалистическое государство может быть в полной мере ориентированным на производство общественных, а не частных благ и быть при этом самодостаточным и независимым от глобальных монополий и капризов рынка. При соответствующем уровне организации в таком государстве места и дел хватит всем.

В частности, широкий простор для решения проблемы «лишних» людей дает сфера образования, которая в настоящее время все в большей степени приобретает имитационный характер. Как справедливо отмечает российский исследователь Д.А. Давыдов: «Эффективное образование может быть обеспечено только трудом гораздо большого количества учителей в расчете на то же число обучающихся. В классе должно быть не 20–30, а 10–15 человек (а то и меньше десяти). Учебная нагрузка учителя должна быть не 27–36, а 12–18 часов в неделю. Только тогда он сможет эффективно взаимодействовать с учениками, быть им настоящим наставником и другом, сопереживать и бороться за успех каждого. Таким образом, учителей должно быть в 2–2,5 раза больше. В США сегодня 3,5 млн учителей. В России 1,36 млн. Соответственно, необходим труд еще как минимум 3,5–5,25 млн человек в США и 1,36–2,04 млн человек в России»^[12].

Однако условием достижения такого способа самореализации человека является формирование в общественном сознании людей новой картины мира. Необходимы своего рода ментальный переворот, духовно-ценностная, мировоззренческая революция. К сожалению, в настоящее время в этом вопросе имеет место обратная тенденция: повсеместно наблюдается кризис массового образования, нередко сводящегося к симулякрам и имитациям. Если в этом ракурсе взглянуть на насаждаемые в современном мире образовательные практики, то можно обнаружить, что у глобального управляющего класса (глобократии) сложились весьма специфические, нетрадиционного характера отношения к образованию, своего рода алгоритм: с одной стороны — понижение до предельного уровня всякого массового образования с целью формирования однообразной массы ориентированных на гедонизм и телесные удовольствия эгоистических индивидов-потребителей, управляемых рекламой, и с другой — «концентрация элитарного образования в 2% учебных заведений Запада, где запрещена тестовая система, где нет никаких упрощений»^[13].

Означенные нами выше тенденции и процессы в развитии современного социума свидетельствуют о том, что новые технологии, автоматизация и роботизация вызвали обилие трудноразрешимых проблем. Отсюда — потребность осмысления путей и практических действий, направленных на преодоление негативных сценариев в развитии общества, связанных в первую очередь с неконтролируемым развитием инструментальной науки и новых технологий, необходимость ставить в повестку дня задачу утверждения действенной гуманитарной экспертизы и формирования системы социального контроля за внедрением разного рода инноваций, представляющих собой новые риски и угрозы человеческому существованию.
 

Прекариат и необуржуазия как субъекты деградационного вектора эволюции западной культуры

Сегодня внутри даже самых экономически развитых стран возникают новые параметры социальной дифференциации. Наряду с процессом «геттоизации», когда в городах появляются целые микрорайоны, где обитают бедные и социально незащищенные социальные слои, заметным становится процесс «анклавизации». Суть его заключается в том, что высшие слои изолируются от остального общества, проживают в закрытых кварталах и пригородах, создают свою систему безопасности. Вырисовываются контуры такой стратегии, которая направлена на исключение и изоляцию «лишних» людей из экономической и социальной жизни. Воплощением данной стратегии является своего рода «архитектура страха», связанная со строительством во всех мировых мегаполисах укрепленных анклавов, домов-крепостей для богатых элитарных страт, окруженных высокими заборами и даже стенами, с жесткой контрольно-пропускной системой, отгораживающей эти закрытые зоны от разрастающихся городских трущоб, представляющих свалку избыточного населения, своего рода гетто. Численность обитателей этих гетто, которые вынуждены существовать в условиях жуткой антисанитарии, отсутствия водопровода, канализации и прочих элементов инфраструктуры любого нормального города, неуклонно растет. Возникает вопрос: как долго заборы и стены, огораживающие анклавы, населенные богачами, смогут сдерживать отверженных людей, которые не считают себя лишними?

Российский исследователь А.И. Фур-
сов в связи с этим пишет: «...уже сейчас около 1 млрд людей живут в трущобах. Глобальный Трущобоград, или даже Трущобия (Slumland), расширяется. Рано или поздно этот нарыв вскроется, и начнется битва за хлеб, воду и жизненное пространство, которого тоже становится все меньше. При нынешней численности населения в мире на человека приходится 1,7 га земли, а использует он ее так, будто это 2,6 га, то есть проедается будущее. Как только будут исчерпаны ресурсы бедных и проблемных зон мира, проблемы начнутся и у более богатых и благополучных соседей. Трущобные люди бросятся туда, где есть еда, вода и минимум комфорта. Сначала будут сметены анклавы в самом бедном мире, например эмираты Персидского залива или города Марокко, ну а затем настанет очередь Севера — Западной Европы. Не позднее 30–50-х годов XXI века, а возможно, и раньше эта волна докатится до России. И нужно готовиться встретить ее, а потому уже сегодня думать о мире не только наших детей, но и внуков»^[14].

Идет интенсивный процесс роста рентных и полурентных групп населения, безработных, бюджетников, учащихся и т.п., так или иначе зависимых от государственных субсидий. В результате изменяется общая социальная структура — разрастаются рентный класс и прекариат. Прекариат — весьма многочисленный и постоянно растущий слой людей. Это своего рода постпролетариат, не имеющий ни определенной профессии, ни постоянной работы. Разрастание этого слоя превращает современное капиталистическое общество в нечто аморфное и текучее. Множество людей в этом обществе оказывается не прикрепленным ни к определенному месту жительства, ни к какому-либо коллективу, ни даже к семье, поскольку последняя разрушается по причине как распространения всякого рода извращений, так и целенаправленных действий ювенальной юстиции. Особо подчеркнем, что количественный рост прекариата и близких ему социальных групп, достигнув своего предела (критической массы), вполне может при определенных обстоятельствах стать одной из причин наступления эпохи «темных веков».

Разрастание прекариата создает целый ряд сложнейших проблем в эволюции современного социума. Жизненная ситуация, в которой оказывается всевозрастающее количество людей, принадлежащих к данному слою, не может не вести к понижению «ментального уровня» (К.Юнг), к деградационному вектору движения общества в целом, к утрате культуры и смысла, к огрублению отношений между людьми, к сбою в интеллектуально-духовном развитии. Происходит вторжение снизу: прекариат транслирует уровень своего хаоса на все общество.

В результате в обществе возрастает влияние посредственности, что выражается в падении общеобразовательного и, следовательно, и общекультурного потенциала социума, в девальвации духовности, в деградации нравственности, криминализации жизни, в росте массовой агрессии, в популизме и демагогии влиятельных структур, в безответственности СМИ и т.п.

В целом все эти только что означенные нами процессы обусловлены сущностной особенностью современной цивилизации, постулирующей приоритет внешнего над внутренним, материального над духовным. Переживания и духовные ка